– Отпускают его по амнистии, и он попросился на поселение на Косу, – Лейтенант отвел глаза, – в Москву к семье не захотел… ну, кто его знает… короче – я тебя предупредил…
Лейтенант вышел из-за стола, слегка приобнял Корейца и подтолкнул его к двери.
– И племянник твой тоже получит советский паспорт, когда шестнадцать стукнет, разумеется.
На край света
Глава вторая
Двадцать лет спустя
1
Сашу Пушкина разбудил гудок. Он слышал его во сне, но не понимал, что это такое. Точнее, его разбудил и сам гудок, и воспоминания с ним связанные: его выхватывают из теплой постели, одевают, заматывают в пуховый огромный платок и несут в толпе, пахнущей рыбой, кислым потом…
Так, по гудку, поселок шел на рыбзавод… и вольные, и бывшие зэки в одинаковых серых телогрейках… под шелестящий ритмичный гром кирзачей…
И вот этот гудок и эта детская приснившаяся утренняя тоска выхватили его из сна.
Проснувшись в трюме парохода, Пушкин не мог понять, который сейчас час, утро или вечер, хотя в Москве всегда ч у в с т в о в а л время…
Разрушение привычного ритма началось еще в поезде, на четвертый день путешествия через всю страну, нависшую своим тяжелым брюхом над Ираном, Монголией, Китаем, Кореей и Японией, когда он вдруг просыпался среди ночи от паровозного душераздирающего гудка и не мог понять, где он и зачем его раскачивают под этот барабанный стук колес.
Во Владивостоке, на морском вокзале, он улегся на кафельном полу, подстелив под себя купленную в Иркутске газету, убаюканный подаренной бабушкой «сонькой»… Проснувшись в желтом полумраке, обнаружил лежащие рядом тела, скованные глубоким забытьем. Мягко ступая по этому лежбищу, он с трудом добрался до пристенного бака с цепной эмалированной кружкой, выпил, не переводя дыхания, теплой воды и лег тут же, просунув голову под бак, в прохладу… Он вновь хотел послушать свою «соньку», но эфир был забит корейскими и китайскими голосами…
Очнулся, почувствовав занесенную над собой ногу. В центре зала люди еще лежали, но вдоль стен, по периферии, уже началось круговое движение к выходу на причалы – люди волокли чемоданы, мешки, упиравшихся детей – почему-то молча, зажимая им рты…
Это было похоже на бегство, великий библейский исход.
Ноги Саши упирались в голые ступни спящей девушки, лежавшей в позе эмбриона, с поджатыми к груди коленями. Во сне она разглаживала юбку на бедрах, ноги ее были загорелы и покрыты тончайшими волосками ковыльного блеска. Эти ноги вошли в сознание Саши как воплощение физического здоровья, крепкого и нежного тела…
Уже пришел в движение почти весь зал, тела оживали, поднимали головы…
– Посадка на «Советский Союз», посадка на «Советский Союз»! – кричал