– Русские выгнали меня с пятого курса университета Витаутаса Великого, когда мой отец, из героя освобождения Литвы, превратился в бандита, приговоренного к расстрелу… – оторвавшись от карты, Волк поднял голову:
– Мне очень жаль, пани Аудра… – он вспомнил голос литовца:
– В Литве, дорогой Волк, ты всегда желанный гость… – Максим вздохнул:
– Очень жаль. Я знаю пана Юозаса по довоенным делам. Мы в сороковом году познакомились… – в год начала советской оккупации пани Аудра, закончив гимназию в Каунасе, поступила в университет:
– На историко-филологический факультет… – девушка разливала наваристый суп, в миски бойцов, – я, как и папа, с детства хорошо знала русский язык. Многие наши преподаватели русские университеты закончили, до вашей революции… – Аудра собиралась стать учительницей литовского языка:
– Немцы университет закрыли, правда, всего на год… – девушка пожала плечами, – мы занимались подпольно, на квартирах профессоров, и даже сдавали экзамены. Я еще партизанам помогала… – отряд пана Юозаса использовал под базу его родовой хутор:
– Там тоже глухие края… – Волк следил за движением карандаша, по карте, – отсюда пойдем на Швянченис, а дальше дорогая прямая… – кончик карандаша уперся в зеленое пространство:
– Здесь речка, Ширвинта. Хутор стоит неподалеку, он окружен болотами, к нему сложно незаметно подобраться… – пан Йонас вскинул голубые глаза:
– Я навещал лагерь вашего предка, на границе… – юноша улыбнулся, – на хуторе такая же местность. Небольшой холм, сосновый бор, но вокруг лежит равнина. Для обороны такое хорошо… – на хуторе устроили базу партизаны центральных районов Литвы. В особо оборудованном складе держали трофейное оружие, взрывчатку и ворованные, советские документы.
Волк, обжигаясь, тянул из кружки сытный суп:
– Эсэсовский паек, мясной концентрат. После войны два года миновало, а они, то есть мы, еще пользуемся немецкими запасами. Кофе, правда, они у МГБ воровали… – партизаны нападали на одиночные грузовики и военные, легковые машины:
– В некоторых местах они даже устраивают диверсии на железной дороге… – пан Йонас осекся, услышав сверху хмурый голос Степана:
– Родители хоть знают, что ты здесь, Янек… – юноша, слегка, покраснел:
– Ему двадцать пять лет исполнилось, – вспомнил Степан, – в сорок пятом году он переходил на последний курс университета. Он задержался с учебой, из-за эмиграции… – Степан старался не думать, что ребята, сидящие перед ним, убивают советских солдат и офицеров, расстреливают пленных, казнят литовцев, работающих,