– Руки в гору, – потребовал неизвестный голос, на русском, с заметным акцентом, языке:
– Женщина, – удивился Волк, – у них и женщины воюют… – медленно вскинув руки, он увидел тени, за стволами елей:
– Не соврали на базаре. Действительно, вот и партизаны. То есть бандиты, как их называют в газетах… – тесть, оскальзываясь, выбрался наружу. Набычившись, Федор поинтересовался у неизвестной, бледной девушки, в ушанке и обрезанной, без погон, шинели РККА:
– Если бы я ногу сломал, что бы вы сделали… – она окинула Федора неприязненным взглядом:
– Пристрелили бы. Впрочем, мы вас и так расстреляем… – шевельнув немецким автоматом, девушка велела:
– Вперед, и без фокусов. Нас тридцать человек, и никто не любит русских…
– Не сомневаюсь… – выматерившись себе под нос, Федор пристроился к зятю.
Степан, как обычно, поднялся задолго до рассвета.
В низкой сторожке было тепло. За день, возясь с кузеном по скромному хозяйству, они нагревали бревенчатый сруб своим дыханием. Здесь стояла черная печь, дымоход выпустили в единственное, подслеповатое окошко, под крепко срубленной крышей. Спали они на нарах, укрываясь ватником и обрезанным, крестьянским тулупом, с резким запахом овчины.
Сторожка провоняла гарью и потом:
– Но вшей у нас не завелось, спасибо морозу… – Степан поскреб свалявшиеся под треухом, каштановые волосы, – хотя прошлым летом мы все чесались… – наголо бриться было нельзя. Тюремная прическа, как называл ее Волк, могла вызвать подозрения.
Спустив с нар босые ноги, в ватных штанах, Степан, искоса, взглянул на кузена. В сумрачной полутьме обычно хмурое лицо доктора Судакова разгладилось. Он спал, бросив голову на сгиб локтя, натянув на плечи тулуп. Степану даже показалось, что Авраам улыбается:
– Наверное, он об Израиле думает, о семье… – они избегали говорить о родных, но Степан знал, что дочке кузена исполнилось два года:
– Фрида рыжая, как я, как Циона… – улыбался Авраам, – не поверишь, когда малышка родилась, она вся помещалась на моей ладони. Глаза у нее голубенькие, как у Эстер. Ты приедешь в Израиль, поживешь у нас в кибуце, со всеми познакомишься. И Волк обязательно к нам заглянет… – Степан ничего не отвечал.
Каждый раз, видя закат, над лесом, он думал о жене:
– Констанца не побоялась приехать в СССР, понимая, что ее здесь ждет. Она хотела спасти меня, она всем ради меня пожертвовала. Она могла спокойно отправиться в Британию, жить в уединенном месте, писать книги, работать в лаборатории. Она могла получить Нобелевскую премию… – на даче МГБ, в неслышных разговорах с женой, Степан узнал, что она готовит третью монографию:
– Мне пришли в голову кое-какие идеи, – Констанца помедлила, – не касающиеся энергии расщепления атомов. Это теоретическая физика, связанная с элементарными частицами, с общей теорией