23.01.2013—10.02.2013
Понедельник – пятница. Изо дня в день одно и то же: Саня приходила на работу и кидалась к алексеевским термостатам, где плотными стопками стояли чашки Петри – стеклянные плоские баночки, в которых на тонком слое питательной среды росли бактерии и плесень. Росли, как проклятые, создавая многоцветную картину, то, что у микробиологов называется «газон», вызывая в памяти действительно многоцветный газон в мавританском стиле с разноцветьем весёлых мелких цветочков.
Разговоры, разговоры…
«Ну что, Санька, всё то же самое. Стафилококки, бациллы, аспергилл. Спороносят, сволочи, – любо-дорого глядеть. Хочешь в микроскоп полюбоваться?»
«Нет, спасибо. И так на чашках вижу».
Нет, не работает метод, чёрт возьми. В чём была ошибка? Саня не понимала. По её мнению, правильные действия должны были приводить к правильным результатам, а тут их не было. Было не поддающееся счёту и дезинфекции количество микробов в воздухе. Не дождь, а настоящий тропический ливень.
«Иванова, не пора ли вам прекращать ваши рискованные эксперименты? Евгения Павловна жаловалась мне, что не успевает мыть и стерилизовать вам чашки, а Алексеева только зря переводит среды, которые, между прочим, не бесплатны, а финансирование по грантам в этом году нам урезали. Чего вы добились в конечном итоге? Это вот что за фабрика микробной биомассы? Немедленно освободите термостаты! И, Алексеева, займитесь, наконец, своей диссертацией. Мне не нужно вам напоминать, что у вас осталось меньше года?»
«Владислав Андреевич, я прошу дать нам ещё две недели. Я постараюсь экономить чашки, будем расставлять их по три на помещение, этого хватит. Ну пожалуйста».
«А что если огнемётом пройтись, как думаешь? Жаропрочных мутантов выведем, в оборонке запатентуем».
«Андрюша, шёл бы ты лесом, а? И без тебя тошно».
(Саня Насте)
С каких пор это со мной, ты спрашиваешь… я не помню. Моя жизнь не так богата событиями, не настолько, во всяком случае, что я не могла бы вспомнить какого-то потрясения, ставшего причиной болезни… Настя, я ничего не помню. Наверное, это часть моей болезни, но не помню я ни походов к врачу, ни тех названий лекарств, которые ты мне так легко перечислила, словно бы какие-нибудь аспирин с парацетамолом.
Ни психологов, ни психиатров, ни тем более больниц в моей памяти нет. Это не значит, Насть, что их не было в моей жизни. В моём прошлом есть какие-то чёрные дыры, и я очень боюсь думать, что в них скрыто, и мне страшно заглядывать в эту черноту. То, что есть сейчас, – всего лишь лёгкие отголоски безумия: неустойчивое настроение и вечно близкие слёзы. Хрупкое пограничное состояние. Муж меня на этой грани и держит, он вытаскивал меня, когда я уже улетала, и по ту сторону, он меня и лечит и утешает, за что я бесконечно благодарна ему, и даже благодарностью назвать это мало – он в прямом смысле моя жизнь, Насть.
Так что спасибо тебе, но я даже не знаю, какие из лекарств мне могут помочь. Всей медициной у нас в доме