Когда они приходят ко мне, мои сны, – а они приходят вдруг, волнами, – со мной что-то такое происходит. Всё вдруг обретает смысл. И я сама, и моя жизнь. И я столько всего могу. Но потом они уходят, и я живу… да практически не живу. Работаю, жду чего-то, мечтаю, боюсь. Ни с кем не хочу иметь дела, нифига не делаю.
Саня, дорогая, я не понимаю, честно тебе скажу, эти сны – они что-то приносят в мою жизнь, или что-то я сама могу, а сны – просто следствие того, что могу. Но мне хочется верить во второе. Раньше, когда волна снов уходила, я, бывало, и радовалась. Они же бывают очень страшными. Но теперь я хочу понять, хочу знать наверняка, что я могу. Хочу как-то удержать их, что ли, удержать всё, что со мной сейчас. Поэтому я даже начала их записывать. И пытаться вспомнить или разобраться, о чем они мне говорят.
И с этими своими разборками очень напугала сестру. А могла еще и тебя, наверное.
Понимаешь, мне раньше очень часто снились страшные сны про моего папу. Специфические. И я подумала, может, что-то такое было в его прошлом, что-то, что мне в семье по малолетству не рассказывали. Хотела расспросить старшую сестру, только не знала, как бы к ней подъехать. Придумала, что попрошу на папу погадать. Ну, типа, разговор завяжется, все такое, что-нибудь да всплывет, может, проще спросить будет. И почему-то мы вдруг вспомнили: у нас тяжелый год тогда выдался, мама в интернате работала и должна была там иногда дежурить, и папа приходил домой пьяный. А мы его боялись. Не, папа алкоголиком не был. У нас в поселке народ куда хлеще заливал, но в пьяницах никого не числили. А папа – раз в месяц, в мамино дежурство. Когда мама перестала дежурить, больше и не пил. Только воспоминания в такой грустный вечер вылились.
А я ведь и тебя хотела расспрашивать. Из-за того сна про базу на Белом море и про тебя в синоби-сёдзоку. Это я в Интернете посмотрела, как называется костюм ниндзя. Я как раз хотела тебя расспрашивать, не было ли у тебя в прошлом проблем с психикой. Только не придумала, как поделикатнее. Но ты и сама мне всё рассказала.
Саня, дорогая, я тебе так сочувствую! Я сама пару лет назад леривон пила, с нервами у меня было плохо, тревожность повышенная, панические атаки. Быстро подлечили, но осадочек остался. Особенно я синдрома отмены боялась. Обошлось. А Заварохина моя, бедная, как штык раз в два года в Павлова валяется, антидепрессанты пьет, с психологом занимается. Вот ее мне тоже жалко. На таблетки-то у нас вечно кого-нибудь сажают, просто мода какая-то; на работе, по-моему, никого не осталось, кто бы не вкусил атаракса с прозаком. Но у Заварохиной иногда совсем беда начинается, такая психосоматика, я даже рассказывать не буду, чтоб ее не обижать.
А у тебя что-то вообще физиологическое, да? Что уже не с психологом, а с психиатром лечить