Устинья какое-то время сидела неподвижно, приложив руку к оцарапанной шее. Потом она заметила, что князь выронил письмо, подняла его и пробежала глазами по строчкам.
Матрена, переждав, пока Борис уйдет к себе, вернулась и стала разбирать привезенные вещи, причитая:
– Самые холодные комнаты дали… Вот уж видно не шибко вашего мужа тут уважают.
Но Устинья думала о другом:
– Как бы он лишнего не ляпнул на совете… Дорого бы я дала, чтобы послушать, о чем они там будут спорить.
– Эх, госпожа моя! – вздохнула Матрена. – Все ж таки правду свекровь твоя покойная говорила: юродивая ты у меня. Вот родила бы ребеночка – вмиг бы дурь из головы вышибло…
Когда Борис вернулся после совещания, он молча подошел к Устинье и сел рядом с ней. Его будто магнитом тянуло к жене, когда нужно было принять важное решение. Он никогда бы не признался себе в этом, но втайне он рассчитывал на совет княгини.
– Ну? О чем говорили? – нетерпеливо спросила она.
– А тебе какое дело? Решила и впрямь головой моей стать? – огрызнулся Борис.
– Что ты сказал им, милый? – настаивала Устинья.
– Татары к войне готовятся. Скорее всего, едут за пополнением для своего войска. Самое время бунт поднять.
– А потом подоспеют татары, и всех бунтовщиков – на дыбу, – возразила она. – Уймись, князь! Не время еще.
– То ты хочешь, чтобы я действовал, то унимаешь, – вскричал Борис. – Что, мне на совете завтра трусливо кивать да в глаза заглядывать?
– Скажи так, – придвинулась к нему княгиня. – Пусть Ярослав примет Менгу как подобает: пир горой, развлечения, девки красивые. Подарки пусть приготовит – басурмане это ценят. А уж потом, когда гость размякнет, к нам расположится, пусть начнет жаловаться на мор да на голодные годы – мол, рады бы людьми помочь, да повымирали все. С пустыми руками он, конечно, не уедет, но тысяч десять-двадцать сохраним.
– По-твоему, этот Менгу такой дурак, что после чарки водки и хорошей баньки нарушит приказ своего хана?
– Берке-хан стар и болен, насколько я знаю, – жестко сказала Устинья. – Наследников у него нет и уже не будет. Скоро придет черед Орде выбирать нового хана, и тут дружба с князем будет очень на руку Менгу.
– Ну а мне-то что с этой дружбы? – прищурился Борис. – Не лучше ли, если Ярослав поссорится с Менгу? И тот сделает все, чтобы лишить Ярослава великокняжеского ярлыка.
– Нам это не поможет, – решительно сказала Устинья. – Ярлык получат сыновья Ярослава: либо его старший Владимир, либо малолетний Даниил с регентом. Но не ты. А вот если твой совет окажется кстати, Ярослав щедро тебя отблагодарит.
– Я попрошу у него Переславль, – оживился Борис. – Княжество богатое, народ там работящий. Можно будет силы копить да подумать, что дальше делать. Что глядишь? Хорошо я придумал?
– Хорошо, господин мой, – притворно улыбнулась княгиня.
– То-то! Ты бы до такого не додумалась, – гордо сказал Борис.
4
Сквозь