– Удельные князья чуть что, за помощью во Владимир бегут. А как своих молодцев в княжеское войско присылать – так тут они вроде как сами по себе.
– А сами молодцы чего хотят?
– Известно чего, – хмыкнул Еремей. – Лежать на печи, есть калачи.
– Значит, надо им объяснить, что служба в княжеском войске слаще, чем калач!
– Так чем слаще-то, кормилец? – спросил Еремей.
– Ну, во-первых, жалование, конь хороший. И главное – воля, Еремей! Воля вольная! – глаза князя вдохновенно сверкали. В этот момент он смог бы убедить любого. – Что дома их ждет? Дома жизнь наперед расписана. А тут, если повезет, можно подвиг совершить, мир увидеть. Девки опять же дружинников любят.
– Это хороший довод, – усмехнулся Еремей.
– Надо только пораньше их от дома отзывать, а то к шестнадцати годам уж и жена на шее висит, и дети по углам плачут, и хозяйство заведено. Какая уж тут воля.
Раздался топот, и в залу вбежал дружинник.
– Батюшка-князь, к тебе гонец из Рязани!
– Зови, – велел Ярослав.
Появившийся вестник бросился в ноги князю:
– Великий князь! Дошло до нас, что татары к нам едут. Посольство от хана Берке.
– Кто именно едет? – помрачнел Ярослав. – Неужто сам хан?
– Хан-военачальник Менгу-Темир, племянник Берке.
– Зачем они опять? – нахмурился и Еремей. – Недавно ж дань уплатили.
– Надеюсь, не за тем, о чем я думаю, – загадочно проговорил князь.
В этот день приехала еще одна делегация – посольство из Суздаля. Все было как обычно: суета прибытия, конюхи, девки, снующие с напитками к спешившимся всадникам, прислужники, помогающие перенести тюки с вещами.
Радмила и Ярослав ждали на крыльце, когда к ним подойдет брат князя Борис со своей женой Устиньей. Радмила с интересом разглядывала ее – в ладно скроенном сарафане, красивых сапогах, Устинья выигрышно смотрелась на фоне Радмилы, несмотря на все ухищрения жены Ярослава.
– И как она умудряется? – шепнула княгиня Стеше.
– Голь на выдумки хитра, – буркнула ключница.
– Здравствуй, брат! – Ярослав обнял Бориса. – Спасибо, что приехал так скоро, дело важное.
Устинья с коротким поклоном поцеловала Ярославу руку, тот тоже обнял ее и расцеловал в обе щеки.
– Уже тридцатый год пошел, а все как девка! – воскликнул он.
– Здравствуй, князь! Ты тоже все молодеешь, – кротко ответила Устинья. – И груз забот тебя не гнет, не ломает.
– Гнет, милая. А сломать меня нельзя – я железный!
Ярослав подмигнул Борису, но тот даже не нашел в себе сил улыбнуться.
– Что-то ты, золовушка, все худеешь да бледнеешь? – ласково спросила княгиня. – Болела чем или князь тебя совсем не кормит?
– Кормит, да я сама не ем, – ответила гостья. – Зато ты, матушка, пополнела, порумянела – сразу видно, у мужа, как у Христа за пазухой.
Большей обиды было трудно себе представить, но княгиня не подала виду.
– Ну,