6
– Конечно, это лишь ранний этап, – Воронов с сожалением коснулся пальцем стеклянной банки. – Несовершенный, грубый. Зародыш, остановленный в развитии. Истинное слияние требует живого носителя. Сознания, которое примет и ассимилирует… дар.
Он снова повернулся к Анне, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на азарт игрока, готового продемонстрировать свой главный козырь.
– Некоторые думают, что это лишь теория. Бредни затворника в горах. Но мы… мы продвинулись дальше. Значительно дальше. Лика?
Анна вздрогнула. Горничная стояла у двери, которую она и не слышала, как открыли. Она вошла так же бесшумно, как и вышла, – фарфоровая кукла, ожидающая приказаний. Её темные глаза были устремлены не на Анну, а на Воронова, с выражением абсолютной, бездумной преданности.
– Подойди, дитя мое, – мягко сказал Марк, но в голосе прозвучали стальные нотки власти.
Лика приблизилась к столу, её движения были плавными, почти механическими. Она остановилась рядом с Вороновым, между ним и Анной. Вблизи её фарфоровая кожа казалась еще более неестественной, словно слой глазури поверх чего-то иного.
– Лика – один из наших самых… успешных примеров, – продолжил Воронов, положив руку ей на плечо. Анна заметила, как горничная едва заметно вздрогнула от его прикосновения, но её лицо осталось непроницаемым. – Она не просто горничная, Анна. Она – Ликосия. Так мы зовем её истинное… состояние. Она одна из тех, кто уже начал свой путь к слиянию.
Ликосия? Название прозвучало как имя какого-то экзотического цветка или древнего божества. Но глядя на Лику, на её пустое лицо и строгую форму, это имя казалось гротескным.
– Покажи нашей гостье, Лика, – приказал Воронов. – Покажи лишь малую часть того, кем ты становишься.
Лика послушно подняла свои тонкие бледные руки к воротничку темного платья. Её пальцы двигались медленно, методично, расстегивая две верхние пуговицы. Она слегка оттянула ткань воротника в сторону, обнажая небольшой участок шеи и ключицы.
Анна невольно шагнула ближе, не веря своим глазам, хотя где-то глубоко внутри ожидала чего-то подобного. Там, где должна была быть обычная человеческая кожа, белая и гладкая, как на лице, картина была совершенно иной. Кожа под воротником была не белой, а какого-то странного синевато-серого оттенка. И она не была гладкой. Она вся была покрыта сетью тонких, но отчетливо видимых темных жил или волокон, которые переплетались под поверхностью, создавая сложный, почти древесный узор. Это не было похоже на вены. Это было плотнее, рельефнее. Жилы слабо подрагивали, пульсировали в странном, неровном ритме, не совпадающем с человеческим сердцебиением. Именно это Анна приняла за проволоку раньше. Это было похоже на обнаженную мышечную ткань, но неправильного цвета и структуры. Живую, но чужеродную.
– «Кровь белых аистов и синева горных рек», как писал один наш ранний поэт, – с усмешкой прокомментировал Воронов,