Анна подошла ближе, касаясь кончиками пальцев сухой, ломкой бумаги. Это был архив кошмара, вывернутый наизнанку. Визуальная хроника проклятого места.
Взгляд выцепил заголовок крупным, угловатым шрифтом, датированный 1937 годом: «ПЕРСПЕКТИВНЫЙ УЧЁНЫЙ ПРОПАЛ В ГОРАХ АЛТАЯ. ВЕДУТСЯ ПОИСКИ МАРКА В.». Имя было частично оторвано, но сердце Анны сжалось. Марк В.? Воронов? Мог ли он быть тем самым ученым, пропавшим почти сто лет назад? Или это просто совпадение, еще одна ловушка для её рассудка?
Рядом – заметка из 1961 года, с мутной фотографией группы людей в странных одеждах, стоящих кругом посреди снежного поля. Заголовок гласил: «ВЛАСТИ ОБЕСПОКОЕНЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ СТРАННОГО КУЛЬТА В ОТДАЛЕННОМ РАЙОНЕ. СЛУХИ О ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯХ И НЕОБЪЯСНИМЫХ ИСЧЕЗНОВЕНИЯХ». Культ… «Хроники Крылатых»… Лика, тридцать процентов аиста… Всё складывалось в жуткую картину, тянущуюся десятилетиями.
Еще одна вырезка, самая старая из тех, что бросились в глаза, датировалась 1923 годом – годом прибытия первого «Гостя №13» из галереи портретов. «ЗАГАДОЧНАЯ ЭПИДЕМИЯ СРЕДИ ПТИЦ. АИСТЫ ВЕДУТ СЕБЯ АГРЕССИВНО. НЕСКОЛЬКО СЛУЧАЕВ НАПАДЕНИЯ НА ЛЮДЕЙ». Птицы… Аисты… Витраж в библиотеке… Белое перо с каплей смолы…
Анна водила пальцами по хрупким страницам прошлого, чувствуя, как история этого места давит на неё со всех сторон. Сотни статей, сотни судеб, вероятно, искалеченных или поглощенных этим отелем. Она была не просто в комнате – она была внутри самого архива, внутри петли времени, где события повторялись, оставляя свои следы на этих пожелтевших страницах. Комната 13/13 была не сюрпризом. Она была хранилищем проклятия. И Анна чувствовала, что скоро и её история станет лишь очередной вырезкой на этих безумных стенах.
2
Взгляд Анны скользил по безумной мозаике газетных вырезок, впитывая обрывки чужих трагедий и зловещих предзнаменований. Пропавший Марк В. Культ 1961-го. Агрессивные аисты 1923-го. Десятилетия ужаса были спрессованы на этих стенах, дышали пылью и старым клеем. Была ли эта комната архивом? Или тюрьмой для воспоминаний?
Она медленно обвела взглядом само помещение. Пол был таким же холодным и голым, как и наверху, но без плитки – просто голый бетон. Кроме веревочной лестницы, свисающей из люка, и стен, оклеенных газетной скорбью, в комнате не было ничего. Абсолютная пустота. Почти.
В самом дальнем углу, почти скрытом в тени, на бетонном полу лежал одинокий предмет. Не стул, не стол. Просто… подушка. Плоская, бесформенная, в серой, выцветшей наволочке, она выглядела так же сиротливо и неуместно, как сама Анна в этом подземелье. На подушке что-то лежало.
Она подошла ближе. На подушке покоился дневник. Небольшой, в потрепанной темно-зеленой обложке из кожзаменителя,