– Вас понял, господин комиссар!.
– Ви йево спросит сурови. Пуст он бойатисйа от йево слёво. Но, – Тим предусмотрительно поднял палец вверх. – ви йево лакати, но нэ бит! И нэ делат физишни злё. Ви понимат?
– Вы хотите, чтобы я строго допросил его, но не бил?
– Докладнэ так! – кивнул Тим. – Йесли он нэ буде говорит – хорошо… Даше не говорит. Но ви делат йему больше страх. Но он заутра мой Kabinett итти цели. Бит и дрешиц нэ надо!
– Я вас понял, господин комиссар. Сделаю, как вы велите.
– Хорошо, – сказал Тим. – ви делат это ноч. Когда нэмецки Offiziere уходи́т Quartiere… – он рассмеялся тому, что последняя фраза из русских и немецких слов прозвучала как стихи. – Da… это ist вирше! Ви понимат? Делат?
– Да, господин комиссар! Будет сделано.
– Тогда итти! Поводценйа!
– Я могу идти? – переспросил хипо.
– Да, – кивнул Тим.
– Есть, господин комиссар! – вспомогательный полицейский встал, прошагал через кабинет обратно к двери и вышел.
– Уфф! – достав платок из кармана кителя, Тим утер вспотевший лоб. – Наконец-то можно немного передохнýть! Ужасен язык этих славян!
– Вы уже скоро в совершенстве им овладеете, герр комиссар! – усмехнулся Шрайбер, запирая дверцу сейфа.
– Это они должны овладевать немецким языком, – ответил Тим. – Если они знают свой, то немецкий им тем более нетрудно выучить. Ну что, товарищи соплеменники? К машине?
– Пойдемте! – кивнув и поднимаясь из-за своего стола, проговорил Ведель.
– Кто последним будет выходить – свет не забудь погасить! – сказал Тим, тоже вставая из-за стола. Мимоходом бросил взгляд на крест-накрест заклеенные полосками бумаги оконные стекла. – Окна все закрыты, партизаны не страшны! – ухмыльнувшись, он первым направился к двери, поигрывая в руке ключами от кабинета…
Шофер Хеллер уже ждал их у автомобиля. Разместившись в нем, офицеры выехали за ворота, отворенные охраной перед их «Фольксвагеном», и машина помчалась по улицам, погрузившимся в темноту теплой южной ночи и очистившимся от посторонних прохожих, освещая путь яркими фарами. В ночи разрушения были не так заметны, но все же фары то и дело высвечивали россыпи битого кирпича, штукатурки или будто сигналящего в ответ ярким отражением стекла, опаленные обломки стволов городских деревьев. На переезде через железную дорогу машину остановил, махнув жезлом, фельджандарм. Он и еще двое, вооруженные винтовками, подошли к «Фольксвагену», однако, узнав команду, фельджандарм кивнул и сказал: «Хайль Гитлер! Проезжайте!». Офицеры благополучно доехали до немецкого полицейского квартала. Сначала Хеллер высадил Веделя и Шрайбера у подъезда дома, где они жили.
– Хайль Гитлер! – произнес Ведель,