Коридор.
Лестница.
Дверь.
Комната, отчего-то очень похожая на комнату Аллочки.
Раздавленное, изломанное тельце кота, попавшего под машину годы назад.
Кровать, в которой содрогается в конвульсиях чье-то маленькое тело.
Над ним фигура со спутанными черными волосами, одетая в грязную наволочку.
С холодной, механической равномерностью она наносит удар за ударом зажатым в кулаке карандашом.
Не прекращая, она с холодным механическим хрустом поворачивает голову на сто восемьдесят градусов.
Из-под редких, грязных волос смотрят безо всякого выражения пустые стеклянные глаза.
Кто-то рядом кричит.
Оставив карандаш торчать в глазнице, фигура разворачивается и бредет навстречу камере.
Шаг (хрусь).
За шагом (хрусь).
Камера поворачивается в направлении ее взгляда.
Там женщина, отчего-то очень похожая на Марину.
Она оседает по стенке на пол, держится за сердце.
Ее губы быстро синеют.
Тварь, одетая в наволочку, нагибается (хрусь), ее губы размыкаются и из-за них доносится хрип, как из старого сломанного приемника:
– Ни…ког…да…
Экран темнеет. Наверное, это конец фильма. Боже, хоть бы это был конец фильма…
***
– Никогда, – худой, небритый доктор нервно закурил. Руки его дрожали. – Никогда не думал, что такое увижу.
– Да что случилось? Чего все на ушах-то? – спросил дежурный медбрат, до последнего надеясь, что его самого не заставят вылезать из курилки.
– Убийство, – мрачно ответил доктор, стряхнув пепел мимо кофейной банки, заменявшей им пепельницу. – Соседи вызвали ментов на крики. А менты – нас. Похоже, одна девчонка другой карандаш в глаз воткнула, и далеко не один раз. Вся стена, говорят, в крови. Отец в отключке, но вроде жить будет. А вот мать кони двинула – сердце, похоже.
– Да уж, жесть, – протянул медбрат.
– Это еще не все, – доктор затянулся, практически ополовинив сигарету. – Та девчонка, что вроде как убийца…в общем, ни сердцебиения, ни зрачковых реакций, трупное окоченение – судя по всему, она сама умерла еще раньше той, кого убила.
– Зомби что ли? – хохотнул медбрат, доставая очередную сигарету предательски дрогнувшими руками.
– Не зомби, – к ним присоединился широкоплечий санитар. Он остервенело вытирал руки о свой медицинский костюм, а в его глазах, похоже, застыла картина, которую он всеми силами старался забыть. – Хуже.
Доктор понимающе протянул ему зажигалку. Медбрат скептически тряхнул головой:
– Хуже зомби? Прикалываетесь надо мной что ли? Первое апреля вроде давно прошло…
– Я ее тащил на этаж. Она…она из пластика сделана, – санитар кое-как достал из пачки сигарету. – Или что-то такое, не знаю. Твердая и будто липкая немного, что ли. Сколько руки ни мыл… – он красноречиво махнул рукой и чиркнул зажигалкой.
– Пластиковая