***
По улице пронесся маленький смерч, подхватив с асфальта газету и закружив ее в издевательски-залихватском танце, насмехаясь над ее полной беспомощностью. Кукла чувствовала над собой нечто похожее, неуверенно шагая на своих тонких, почти негнущихся ногах. Да, холодная и безразличная власть смутного призрака безымянного чувства, который вел ее вперед – совсем не то же самое, что привычная и естественная власть Хозяина. Но именно поэтому выбора у куклы не было.
Вокруг безликие коробки домов переходили в уродливые развалины, мосты обрывались в воздухе и изгибались под невозможными углами, подземные переходы манили зияющей чернотой и сладкими запахами плесени и сырого мяса. Иногда издалека, слышался режущий крик неописуемой боли и отчаяния, переходивший в исступленный булькающий хохот. Один и тот же голос, раз за разом, с разных сторон – отзвук несбывшегося прошлого, а может, и давно забытого будущего.
Больной, искореженный, мертвенно-пепельный мир, навечно застрявший в моменте собственной агонии. Ровно такой, каким его представляла кукла.
Когда в ее поле зрения попало это несуразное нечто, она вовсе не придала этому значения. Изломанное, раздавленное, покрытое свалявшейся шерстью – оно было похоже на тряпку, лежавшую перед выходом из места, которое кукла привыкла считать своим домом. Нет, гораздо больший интерес у нее вызвала фигура, прислонившаяся к скрюченному гнилому дереву чуть в стороне.
Хозяин?
Нет. Этот человек был чуть меньше, хоть и все еще значительно крупнее самой куклы. Одетый в пыльную, мешковатую куртку, он смотрел в сторону странной раскачивающейся конструкции из ржавого металла, засунув правую руку в едва держащиеся на тощей пояснице брюки. Кукла замерла в нерешительности. Ей и в голову не могло прийти, что она встретит кого-то, похожего на Хозяина. Может быть…
Может быть, этот человек мог бы его заменить?
Что-то шевельнулось снизу. Кукла перевела взгляд тусклых бесцветных глаз себе под ноги. Да, вот еще движение – шерстяной коврик конвульсивно подергивался, понемногу обретая форму странного пятиногого существа. С тихим хрустом вновь сделался выпуклым проломленный череп. Открылся рот, полный сломанных острых зубов, с тихим шипением забурлила в нем кровь, стекая на пыльный асфальт, и сквозь нее наконец пробился слабый, но резкий и явно требовательный крик. Человек у дерева вздрогнул и обернулся.
Кукла очень хорошо, в мельчайших подробностях помнила лицо Хозяина. Землистое, одутловатое – на нем лежала печать смутной тяжести, какой-то особой, невыразимой горечи. Именно эта печать в ее глазах ставила Хозяина, как минимум, на ступеньку выше нее самой. А вот у человека, которого она видела перед собой в тот момент,