Ее глаза. Они были сфокусированы на лампе. Зрачки постепенно начинали реагировать на свет. Что-то важное приближалось. Кто-то важный. Возможно, даже более важный, чем сам Хозяин, пускай такое и почти невозможно было представить.
Лампа мигнула, а вслед за ней волнами замигали другие. На пару секунд неестественно исказились цвета, пронесся поток не то воздуха, не то звука – тихий, прерывистый вздох.
Никому не было до нее дела, иначе бы они услышали слова, тихо сказанные сухим, хриплым, механическим голосом, словно из радио, уловившего далекий сигнал:
– Это…только начало.
Глава 3. Нисхождение
Мальчик сидит на коленях перед телевизором.
Его руки расслабленно висят вдоль туловища, а голова чуть наклонена набок. Он не двигается. Давно не двигается. Движутся лишь его губы. Они что-то беспрерывно шепчут, но никто во всем мире не разобрал бы в этом шепоте слов.
Мальчик сидит перед телевизором.
На экране вместо картинки – лишь черно-белые статические помехи. Белый шум въедается в мозг. Просидев так всего пару часов, можно забыть о том, что где-то за пределами экрана есть мир, который мы привыкли называть реальным. Мальчик же просидел здесь дольше. Гораздо дольше.
Он сидит перед телевизором, и никто его не беспокоит.
У него нет родителей, нет друзей, нет домашних животных. Некому вырвать его из черно-белой, пересыпающейся тюрьмы. Никто больше не придет к нему, не заговорит, не попытается выключить экран. Некоторые пытались. Теперь они все мертвы.
Мальчик сидит перед телевизором, и его руки по локоть в крови.
Тряска, наконец, заканчивается. Дверь машины открывается и меня вытаскивают наружу, как мешок с мусором. Больница. Все белое и блестит. Неприятно. Люди в белых халатах и масках, закрывающих напряженные лица. Они боятся, потому что думают, будто знают, кто я. Смешно.
Пробую на вкус засохшие капли крови из разбитого носа. Все еще немного оглушен, но кое-что уже понимаю. Я знаю, что со мной будет здесь. Жизнь растения, без мыслей и чувств. Сил сопротивляться нет. Я не жалею о своих деяниях. Жалею лишь о том, что подвел Ее.
Шприц. Укол. Крик. Мой крик. Имя, ставшее таким родным и ненавистным. Слеза. Первая за долгое время горячая слеза, как капля кислоты на щеке. Я закрываю глаза, и перед внутренним взором мелькают обрывки воспоминаний о предшествующих днях. Горько-сладких, царапающих мне горло воспоминаний – воспоминаний о начале конца.
***
Грязно.