Как я раньше не приметила их? Словно бы у меня было время для этого: спешные переезд и церемония, многочасовое безделье в молельном зале, «любовник» в конце-то концов! Милая кучка всеобщего бреда о святости, приправленная разговором с отцом, – вот, чем полнились мысли, а уж кто охраняет мои владения – дело левое. Но это не так.
– В таком случае, ничего не нужно, – я небрежно махнула Лициусу рукой, позволяя понять, что он свободен, и помассировала пальцами виски.
Сюрпризы не заканчиваются, и моя голова готова разорваться от переполняющих ее мыслей. Никогда в жизни мне не приходилось столь тесно переплетаться с каким-нибудь делом. Я ничем не интересовалась, а если и нужно было заняться чем-то, что все давалось мне с легкостью.
Я подняла глаза и переступила порог Цветочного Павильона.
Глазам предстал по-интимному темный коридор, свет в который пробивался с другого его конца. Пройдя далее, я обнаружила благоухающий внутренний сад – райкий уголок для райских Цветов: повсюду пели птицы, в воздухе витал приятный аромат. Путь вглубь строения лежал через всю эту зелень, и, минув ее ровно в половину, я заметила перекресток каменных дорожек, ведущих в разные стороны из самого сердца природного уголка. На концах левых из них вдали едва виднелась стена живой изгороди, поддерживающая белоснежную колоннаду. Правые же уводили внутрь дворца такими же мрачными проходами.
Подумав, что все самое интересное могло быть только впереди, я двинулась прямо, обнаруживая коридор с небрежными красными тканями на стенах, которые прекрасно смотрелись во всем этом уединенном Павильоне. Здесь уже было освещение, но все равно довольно слабое, приглушенное расписными вставками из красного дерева. И я оказалась права, выбрав это направление: в самом конце я увидела большие узорчатые двери, чуть приоткрытые. Достигнув их, я проникла в небольшую залу.
Просторная комната, утопающая в блеске и тусклом свете бумажных фонарей. Ансамбль из от алых до нежно-розовых узорчатых тканей ниспадал откуда-то с потолка и находил покой у круглых стен с ютившимися в ней дверьми. Пол, устланный дорогим заграничным ковром, усыпан мягкими подушками, словно поле – цветами. И в центре этой безумной красной бури островком покоя возвышался постамент с изображением едва одетого ангела с закрытыми глазами. Жуть. Это вот мы уберем и поставим-ка, пожалуй, роз в какой-нибудь архаичной вазе.
Но я отвлеклась.
– Нимэль? – достаточно громко позвала я, подходя к одной из дверей, раскидывая подушки ногами в чаппалах. Внезапно в противоположной стороне