На рассудочном уровне и на уровне личных убеждений мы считаем, что сатана не является человеком, но, не имея возможности это представить, вообразить это, мы вопреки собственным убеждениям мыслим его как человека, как одного из нас или как своего. Правда, такое очеловечивание дьявола совершенно не имело бы места, если бы у него с нами все-таки не было чего-то общего – того, что есть как у нас, людей, так и у него самого, дьявола. Ведь мы знаем, что человеком не является не только дьявол, но в том числе и Сам Бог. Но Бог совершенно сверхъестественен и предельно сверхреален, Он есть Дух, Абсолют или Ничто для нас и нашего мира, и поэтому мы Его не мыслим человекоподобным существом. Его даже существом называть, строго говоря, нельзя. Бог есть нечто совершенно непостижимое, нечто, что лежит за пределами нашего разума, и поэтому нашему разуму нет поводов для Его очеловечивания.
Это общее, что есть как у нас, так и у дьявола, является тем, что мы обычно называем личностью, эго или собственное «я» – разумное, самосознающее, экзистенциальное, самоопределяющееся, субъективное, индивидуализированное, личностное или, говоря языком богословия, ипостасное бытие. Дьявол, как и человек, является тем, к чему мы всегда задаем вопрос: «кто?», а не: «что?». В этом он нам подобен, и из-за этого возможно с ним общение и отношение, пусть и не как с человеком, а также, к сожалению, причислять его к людям.
Нам легко признать и считать, что какое-то существо может быть иноприродно нам и существовать не как человек, иметь свой не человеческий мир, но представить это нам не просто