Дисперсность его вал за валом окатывала горизонты, создавая и вновь смывая созвездия, спирали галактик, звёздочки, сияния, свечения, кусочки, фантомы которых проникли и в окна наших героев.
Лучи его вдруг, или искры рассыпались на тысячи колючих иголочек света, пронизавших во всех направлениях заблестевшие капельки пота на коже увлечённых друг другом юноши и девушки.
– Смотри! Ты весь в алмазах! – удивлённо воскликнула Анжела.
– Нет! Я весь – в алмазе! Ты мой бесценный алмаз! – целуя увлажнённые капельками пота, розовые, словно освещённые изнутри бархатистыми лепестками роз, щёки Анжелы, отшутился Олег.
Матовым всполохом метнулись к нему обожжённые азиатским солнцем глаза – аметисты Анжелы. Олег с упоением рассматривал светящееся внутренним подкожным медово-розовым светом лицо Анжелы. Он стал перебирать выскальзывавшие из рук шелковистые волны волос.
Батурин никогда раньше не видел утреннего лица женщины, пребывавшей в сладострастной неге всю ночь. Лица, на заре становяшегося от поцелуев, ласк, смешения плоти сказочно свежим, перламутрово-лучистым, словно ещё до восхода солнца впитавшим и теперь излучающим розоватую дрожь, негу заревого неба, лица, ставшего частицей летнего утра.
И таким было лицо юной красавицы, – лицо Анжелы. Переполненное возбуждением, едва охлаждаемое свежестью лёгкого утреннего ветерка, оно сияло. Олег, покусывая щёки Анжелы, пил глазами, губами их жар. В лицо счастливой любовью женщины проникало божество. Лицо Анжелы было так правильно в своих чертах и так красиво сейчас, что Олег ощущал как, от этой чуть ли не с небес сошедшей к нему красоты, у него кружится голова. Он не осознавал, что то, что его так влекло к женщинам, произошло, и теперь реальность и непридуманность происшедшего, происходящего в действительности спуталась с представлением невозможности случиться, сбыться такому. Даже во снах и мечтах.
Он наслаждался утоньшающимися в своей остроте ощущениями любви и ещё не видел конца или хотя бы предела им, а утро уже наступило, настоящее летнее утро.
Летнее утро.
Хлынувшее в окна летнее утро.
Батурину вспомнилось запечатлённое очарование летнего утра в картине «Летнее утро» Шилова. Там была изображена красивая, как мечта, обнажённая спящая женщина. Это очарование, когда-то казавшееся невозможным в жизни, рождённое талантом художника, придуманной сказкой чудо-мастера, молитвой неземного схимника, пришло в его собственную жизнь. Пришло в его судьбу. Пришло. И сейчас оплодотворённым гением царствует в нём, изнемогающей любовью и благодарностью божественно-сладостной, молитвенно-прекрасной женщиной его, его Летнего утра.