Моя радость была преждевременной. Но кто может меня винить в этом? Если бы я мыслила критично, то потеряла бы рассудок. Проще относится ко всему, как ко сну. «Я проснусь, проснусь, только пока мне надо принять новые правила. Я не хочу быть заложницей, нет. Я принимаю новые правила».
Наверное, самовнушение действует, раз сейчас я стою в очереди на маршрутку, впереди ужин и сон – «грандиозные планы». Вот я дома и смотрю в окно на однообразные многоэтажки и магазины, машины включают фары, желтый свет тревожит меня, и я отворачиваюсь.
***
Вождь считал листья огромного дерева. Он редко покидал свою крепость, постоянно был занят поиском решений, обеспечивающих удовлетворение нужд племени. Ничто не было лишено его внимания, а мягкий неусыпный контроль стал водой, в котором «плавали» рыбки-члены братства. Конечно, они не замечали его усилий, но сразу бы ощутили их отсутствие. Любил ли вождь свой народ? И да, и нет. Он не задавал этот вопрос, так как понимал, что в случае отрицательного ответа не сможет исполнять должным образом свой долг, а его обязанности были возложены на него происхождением, старания предков не могли пойти крахом только из-за его личных предпочтений. Служить высшему благу большинства – вот то, что его отец и дед вдалбливали ему в голову с младенчества. Вождь превыше всего ставил традиции, да, он не соглашался со многим, но кто он такой, чтоб ставить под сомнение мудрость поколений? Кроме того, его «повиновение» обеспечивал страх: уж если не гнев праотцов, и не Мрак отомстит ему в этой или последующей жизни, то от расправы соплеменников, разгневанных его политикой, ему не уйти. А дочь… Что они тогда сделают с ней? Ведь Ладу и так не признают, говорят: «чужая». А все из-за матери! Стоило ему всего раз оступиться, всего раз нарушить обычай и взять в жены чужестранку… да еще и белую! За грехи родителей расплачивается дочь: чужая для членов братства, воплощение наглости и пренебрежения законом. Он знал, что люди хотят, чтоб Ладу забрал Мрак. Он помнил, как ополчились против его жены, и он был уверен, что она не утонула: лодка опрокинулась не сама. Да что толку? Для общего блага было необходимо смириться и оплакивать утрату тайно. И вот все повторяется, палач – народ, а ему суждено быть топором, который обезглавит Ладу. Быть орудием. Безвольным. Вождь тут – это самое слабое звено, это тот, кого во всем обвиняют. Реальная власть – у духов, у невидимого врага – Мрака, у него же есть лишь титул. С болью вождь думал, что братья уважают человека лишь после смерти, когда не имеют над ним власти и страшатся разгневать неведомую силу, до этого момента ты – кусок мяса. Все. Его предки умели манипулировать братьями. Поначалу. Потом они стали заложниками собственной власти.
Его прадед