Юлий жёг её напряжённо-испытующим взглядом.
– Прошлой ночью я обратился к своему другу геофизику, Косте, и попросил его пофантазировать на тему того, как мог бы действовать механизм искусственного управления ветром, если бы имелся источник достаточной энергии, – сказал он. – Сегодня вечером мы встретились, чтобы обсудить это, и Костя сказал, что теоретически может представить себе, что воздушные массы приходят в движение и ускоряются под действием источника некоей энергии, передающего им импульс силы, который равен произведению силы на время, в течение которого она действует. В процессе естественного ветрообразования в качестве движущей выступает сила, с которой атмосферный фронт давит на воздушные массы, вытесняя их в область более низкого давления. В процессе искусственного ветрообразования механизм остаётся, меняется лишь источник силы. Это можно сравнить с работой гигантского вентилятора, имеющего множество режимов мощности, который врубается в космическую розетку и начинает вертеться с той или иной скоростью.
– Ты хочешь сказать, что обладатель спирали…
– Ты, Илайя…
– Я… являюсь этим вентилятором? Или этой розеткой?
– Нет. Ты – его вилка. Ключ, соединяющий вентилятор с источником энергии.
– А сам источник?
Юлий развёл руками и, глянув вверх, покачал головой.
– И как этот ключ работает?
– Если верить Ци Зео, то, очевидно, через ассоциации.
Илайя вздохнула, дважды кивнула и замолчала, растворив взгляд в окружающем сумраке. Веки одеревенели, смыкать их стало почти больно и хотелось закрыть глаза. Она с усилием сглотнула слюну.
– А откуда берутся эти ассоциации? – спросила она, чтобы что-то сказать.
– Сегодня я наблюдал, как рождаются твои ассоциации. Сходу, без потуг, гибкие, красочные, сюжетные. Что произойдёт, если взять время, сконцентрироваться на конкретном условии, что произойдёт под гипнозом – нелепо отгадывать, это можно узнать только путём пробы.
Илайя секунду покосилась на него и снова вывела взгляд из фокуса. Всё вокруг, включая её члены, потяжелело, как древесина, набравшаяся влаги. Она чувствовала себя пригвождённой к креслу, словно на неё возложили неподъёмное бремя. И сердце накрыла невнятная притупленная тоска, которая приходит к человеку, осознающему, что нечто дорогое в его жизни уже никогда не будет прежним. Внезапное воспоминание об Асседии вызвало у неё грусть, а давешний страх перед колокольней показался наивным.
– Ты не уверена, хочешь ли погружаться в это? – догадался Юлий.
– Я просто не понимаю, что всё это значит. И почему именно я.
Юлий встал с кресла и присел на корточки возле неё.
– Вопросов так много, и мы оба понимаем, что пока бессмысленно