– Закусочку сообрази, Анастасия Кутеповна, – засуетился Чепрак.
– Харчишками бог обошел, – отозвалась старуха. – Какая нынче закуска?
– Яблочко моченое, еще чего…
– Вышло яблочко. Сами видали – сад в нероде. Опять же – ребятишки пошалманили малость.
Трублин поднялся, подошел к ней.
– А ты забыла, как красного сосунка антоновкой угощала? Память отшибло?
– Так то когда было-то.
– А если бы сейчас не мы, а он зашел… нашла бы?
– Поискала бы.
От короткого, без размаха, удара старуха привалилась к стене, не удержалась и беззвучно осела на пол. Дрожащей рукой вытерла губы и долго смотрела на свою ладонь, окрашенную кровью.
– Недолгая будет ваша власть, – тихо, без ненависти сказала она.
Трублин схватил со стола бутылку, сунул в карман плаща.
– В холодную! – бросил писарю. – Пусть с крысами поночует, старая карга!
– Вставай, Кутеповна. – Писарь склонился над старухой.
Она с неожиданной легкостью поднялась.
– Не трожь!.. Руками грязными не трожь!.. В холодную!.. Ну и сажай. Отсижу. Авось!.. Нынче и дома не дюже тепло. Ведите, пусть люди добрые глянут, с кем воевать зачали!..
– Веди! – буркнул Трублин, уже сожалея, что связался с болтливой старухой.
Чепрак хотел подтолкнуть Анастасию Кутеповну, но она отодвинулась от него, как от прокаженного. Подошла к божнице, задула лампаду.
– Масло в цене, – проворчала и пошла к двери. Переступила порог, обернулась, яростно погрозила Трублину: – Погоди, анчутка, придет час!
Чепрак мелкой побежкой семенил следом за Кутеповной, в душе проклиная Трублина за такое унизительное поручение. Конвоировать семидесятилетнюю старуху!.. Но делать нечего – не сатана за пупок тянул, сам пошел на службу, а теперь закон всех под одну гребенку стрижет – малой ли, старой ли, не перечь, склони выю и молчи…
Трублин постоял некоторое время, глядя вслед писарю и старухе.
«До чего же ледащ! – невольно подумал он про помощника, но тут же утешился: – Оно и к лучшему, уроды всегда преданней служат хозяину. Этому ни терять, ни выгадывать нечего, что скажешь, то и сделает. Жалко, Амельченко скрылся. Он бы у меня в ногах поелозил! Змеей бы извивался, милости просил. Директор торфопредприятия!.. Ха-ха!.. Нет больше директора, а Трублин есть… Немцы немцами, а без меня не обойдутся, глаз не хватит за всем углядеть… Ничего, дайте срок!.. – Он закурил немецкую сигарету – утром комендант Зеербург подарил пачку, – закашлялся. – Несокрушимая нация, а курит черт те что, мякину какую-то, ни духу, ни крепости, только слава, что дым».
Было уже прохладно. Предвечернее небо затянули дождевые тучи. Ветер гнал по колеям стайки листьев. Первое военное лето кончилось. Ни дымка над крышами, ни поскрипа водонаборной колонки.