Где наша слава?
В России —
свара
стольких Россий.
Но среди блева
свой лик Рублева
подъемлет некто тринадцатый.
Странный тринадцатый
парит,
скорбя,
над трепом нации
при трепанации
самой себя.
Где ее сила?
Она,
бесстыжиха,
свой череп вскрыла,
а он —
пустышка.
Там, где, казалось,
был умный лоб,
вдруг оказалось —
нет мыслей.
Стеб.
Но он —
тринадцатый,
не дармоед,
на стеб не тратится —
а думает.
Он вроде Мышкина
дитя-изгой,
непредумышленно
совсем другой.
Кто он – тринадцатый?
Поп-диссидент.
Сидел лет восемь —
не досидел,
потом кадилом в церквах не тряс,
а вот подался в рабочий класс.
Не зарабатывал Христом на хлеб
или политикой,
как братец Глеб,
и полукличка
полувсерьез
к нему приклеилась:
«Наш Христос».
И замечали —
его ключ
гаечный
порою испускает луч,
чуть-чуть пугающий…
Вот вам Россия!
В ней все – внатяг!
Идут тринадцать работяг.
Чего-то где-то там прорвало.
Чинить —
бессмертное ремесло.
В катастрофические моменты
что нужно?
Руки да инструменты.
Чинить придется и в апокалипсис,
но мы спасемся,
если покаемся.
Недопокаявшийся народ
напрасно чинит водопровод.
Дозакалялась до дырок сталь.
Что снова лопнуло?
Теплоцентраль.
Революционный не нужен шаг,
а нужно несколько работяг.
В руках —
отвертки и пассатижи,
а морды просят:
«Ну, посади же!»
Идут вразвалку,
лениво треплются,
идут по родине,
разбитой вдребезги,
как по осколкам большой витрины,
где были будущего смотрины.
Что ж вы, республики,
разбежались?
На русских, что ли, разобижались?
А нам обидеться на кого?
Да вроде не на кого.
Никого…
Но если нету СССР,
кто был товарищ,
не