Вера и рыцарь ее сердца. Владимир Де Ланге

она перешивала одежды, потому что она умела кроить и шить, так хорошо кроить и шить не могла даже Верина мама. И еще тетя Лиза могла говорить по-немецки! Это умение говорить на двух языках казалось девочке чудом. В доме у тети Лизы был удивительный порядок, никому не разрешалось его нарушать. Поэтому Вера всё время должна была чинно сидеть на диване или рисовать картинки за большим столом, где стояла швейная машинка. Даже маленькие вещички в комнате всегда покоились на своих местах, что мешало Вере чувствовать себя у тети Лизы, как у себя дома. Чтобы не заскучать, в ожидании мамы, она разглядывал вещички, расставленные в комнате у тети Лизы, придумывая для них различные истории. Больше всего девочке нравилось маленькая белая статуэтка балерины. Балерина стояла на полочке, на узорной кружевной салфетке, с высоко поднятой стройной ногой, и завораживала Веру изяществом бального пируэта, застывшего в белом камне. Разрешения взять эту балерину в руки тетя Лиза не давала, потому что балерина была очень хрупкая, а Вера могла легко отломать у балерины или ручку, или ножку.

      – Я знаю, кем стану, когда вырасту взрослой. Я стану балериной!

      Это был ее первый вызов родителям, которые видели свою дочь либо инженером, как этого хотел папа, либо доктором, как об этом мечтала ее мама. Дома, во время игр, Вера поднималась на цыпочки и бегала перед большим зеркальным шкафом в маминой спальне. Прыгать, высоко поднимая ноги, и размахивать руками ей мешала находящаяся в комнате мебель. Стулья, которые Вера использовала для прыжков, опрокидывались на пол, не выдерживая тяжести маленькой балерины. Однако, собственная неуклюжесть девочку совсем не огорчала: в ее воображении она танцевала просто чудесно, и мама любила смотреть ее танцы и громко хлопала в ладоши, уча Веру делать реверансы.

      Танцы танцами, но больше всего на свете Вера любила слушать разговоры, которые велись между гостями тети Лизы. О чем только ни говорили женщины, успокоенные уютом квартиры, мерным тиканьем настенных часов и биением швейной машинки. Эти разговоры обычно велись по-русски, но иногда женщины переходили на немецкий язык. Поэтому Вере приходилось часто самой додумывать истории, услышанные ей в комнате у тети Лизы. Особенно ее интриговали рассказы о трудовой армии. Как-то раз, Вера перебила рассказчицу, чтобы узнать, что случилось с одной девочкой, которую взрослые забыли в лесу.

      – Тетя Лиза, эту девочки нашли взрослые дяди? А сколько лет было этой девочке, у которой от телеги с бревнами отвалилось колесо?

      В этот момент Вере вдруг сделалось страшно, ведь на месте той несчастной девочки могла очутиться, и она сама. Как такое могло случиться в стране, где все дети должны быть счастливыми. Перед глазами Веры уже вырисовался дремучий лес. Потерявшие листву деревья тревожно постукивали голыми ветками, отодвигая приближение ночи, но стоящие вдоль дороги высокие сосны хмурились на тощую лошадку, которая отказывалась тащить телегу, нагруженную бревнами, потому что от телеги отвалилось колесо.

      Лошадь выбилась из сил