Графиня Алена, окруженная свояченицами и молодыми обожателями, расположилась у правой стены подле веранды. Она единственная сидела в зале, громко говорила, шутила и по-хозяйски всех оглядывала. По слухам, веселый характер девицы только добавлял масла в огонь юношеских сердец. Да и кого мог оставить равнодушным этот струящийся соловьиной песней голосок, глаза цвета безоблачного неба, свежее круглое личико и улыбка, мимолетная, зовущая?
Лакеи суетились с подносами, дворовые носились по зале, устанавливая столы, стулья, подносы и канделябры. По-видимому, готовилось нечто грандиозное.
Первым, до появления княжеской четы, маркизу представили графа Луку Михайловича Саблинского, председателя местной дворянской управы и следственного пристава. Высокий, белокурый, в гвардейском вицмундире, он выделялся элегантностью истинно русского дворянина. Но особенно Лука Михайлович славился тем, что нес слухи впереди планеты всей. Вот и сейчас его глаза озорно прищурились.
– Рад вашему приезду, Авад Шаклович, – обратился он к гостю по-французски, – премного рад встретиться с самим управляющим его светлости. Одного не понимаю, почему вы решили остановиться здесь? Не лучше было бы распоряжаться делами его светлости в столице?
– В первые месяцы я решил поближе познакомиться с окружением князя, его семьей и здешним укладом жизни, – ответил тот на русском языке, слегка подправив улыбкой холодную мину.
– Вы прекрасно говорите по-русски! – искренне удивился граф. – А мне доложили, что вы прибыли в Петербург всего лишь пару недель назад.
– Да, но я пробыл в дороге из Южной Америки более шести месяцев, – рассмеялся маркиз, – чего вполне бы хватило на изучение любого языка. К тому же я четыре года жил в Петербурге в конце прошлого столетия. Учился в медицинской академии, после чего стал управляющим князевым имуществом за границей, но в его Доме так толком и не побывал.
– О, тогда с возвращением вас, маркиз! – граф крепко похлопал гостя по плечу и потер руки. – Весьма своевременно!
По шустрым глазам графа Саблинского стало ясно, что именно тот имел в виду. Князь Камышев уже одной ногой в ином мире, а свое состояние он не желал оставлять в полное распоряжение ни Камышихе, ни Алене – как он говорил, «двум глупым бабам».
Граф взял собеседника под локоть, наклонился к самому уху и вполголоса произнес:
– Учитывая напряженность в европейских королевствах, ваше умение сохранять собственность князя за рубежом в полной неприкосновенности достойно всяческих похвал. Однако у Аркадия Дмитриевича нет ни прямых, ни нисходящих, ни каких бы там ни было