– Отверженцы?
– Дети тех дворянских семей, в которых отец, будучи офицером, погиб, оставив вдову на приличной пенсии.
– Ах, вот оно что.
– Вдовы, ясное дело, недолго живуть в одиночестве, – многозначительно хихикнул дворецкий и сделал еще один шажочек к столу бурмистра, – а детки – лишь нажитое бремя. Вот, к примеру, Клим Павлович Тавельн, ныне секретарь молодой графини Алены. Сын генерала. Его матери было лишь восемнадцать, а отцу более пятидесяти, когда тот родился. Она просто ненавидела мужа, и как только тот отдал богу душу, тут же спровадила дочь в Смоленский, а сынка сюда… Поначалу даже присылала личного лакея – разузнать, жив ли Клим еще аль нет.
– Продолжайте.
– Или Алекс Викель, один из кадетов на выходе. Его мамочка, тоже генеральша, родила сынка, когда муж был в Дерптском полку уж более года. И знаете от кого? От троюродного братца, мальчишки шестнадцати лет!
– И вам об этом известно из «Санкт-Петербургских ведомостей»? – едко спросил маркиз.
– Ох, ваше высокоблагородие, у меня свои уши имеются. В Дом попадают, конечно, и выпавшие из гнезда. Дети развалившихся дворянских семей, в которых наследство передано только старшим по рождению. Однако большая часть питомцев – незаконнорожденные, но тем не менее из дворянских домов.
– Подкидыши? – уточнил маркиз.
– Не совсем-с, – замялся Бакхманн и, еще сильнее пригибаясь, скользнул ногой к столу бурмистра опять на полшажочка. Взор его никак не мог оторваться от вышитого золотом жилета хозяина. – Конечно, раньше, лет так пять назад, мы принимали просто подкидышей. Единственным требованием был лишь какой-нибудь, скажем, знак. Ну, перстень там или что-либо из одежды, но обязательно с дворянским гербом. Частенько детей привозили господские лакеи, люди высочайшего ихнего доверия. По этим знакам родители отличают своих детей и продолжают навещать… порой инкогнито.
– На салонных встречах, я полагаю?
– И на балах, что даются раз в месяц нашим блистательным князем.
– Ясно, – кивнул маркиз, – продолжайте.
– С некоторых пор детей начали подбрасывать холопы. Стянут у хозяев платочек с монограммой и несут своего ублюдка к нам. Мол, пущай растеть хоть и без родителей, так на свободе. Потому пришлось ввести некоторые ограничения.
– Какие?
– Теперь требуется доложить в пеленки доверительное письмо или деньги. Количество подкидышей тут же упало в числе! Как видите, мы заботимся о чистокровности наших обитальцев.
Вдруг бурмистр поднял перед собой правую руку, посмотрел на мизинец, странно усмехнулся и предложил дворецкому присесть. Что и говорить, Бакхманн был счастлив. Угодил! Чем, неизвестно, но угодил! От счастья он вертелся на стуле, трогая все, что нельзя было испачкать или разбить. Де Конн не без раздражения следил за гостем.
– Какой восхитительный ножик! – крутил Бакхманн