К душе поэта приближенный.
Ведь очень близко он лежит,
Чтобы единственностью грезить.
Так ржавчина грызет железо,
Хоть к ней летит метеорит…
«Иду понурою тропою…»
Иду понурою тропою,
Бреду, куда не знаю сам.
И разговор веду с собою.
А ветки лупят по глазам.
Молитвы ли бубню, стихи ли,
Не в силах я уже понять.
Когда-то слыли мы
Лихими,
Любая нас
Боялась рать.
Теперь в нас ни тоски, ни горя,
Ни плети и ни палаша.
Лишь пребывает в вечном споре
Неоткипевшая душа.
И древний горький дух казачий,
Вобравший множество кровей,
Не может нас переиначить,
Чтоб кинуть на потребу дней.
И потому бубним молитвы,
И потому твердим стихи.
И взглядом, что острее бритвы,
Сечем полынь и лопухи.
Пейзаж с действующей церковью. Акварель
Ведет осаду колоколен,
Кипя в полете, воронье.
И вечер, что тоской намолен,
Бежит в заречье на спаньё.
Уплыли в вечное кочевье
По горизонту облака,
И сон, как чье-то отреченье,
Что Богу ведомо пока.
Угас листвою дуб-красавец,
Береза мертвенно-бела.
И эхо вспугнуто, как заяц.
И, как лиса, ласкуча мгла.
Но в воду канула небесность,
Нагими звездами остра.
И ночь уже вживала в местность
Зрачок бессонного костра.
А утром, коль обрежет птица
Звезду крылом, то в высоте
Возникнет луч, какому длиться
Весь день распятьем на кресте.
«Кусты в этой балке столпились…»
Кусты в этой балке столпились,
В безлистии дымчаты сплошь.
Взрогатились или взветвились,
Теперь уж не сразу поймешь.
Сбежались в бестайности зимней,
До края оврага дошед.
И сыпчато-крупчатый иней
Почти что скатился уже.
Здесь заяц давно не таился,
Тут след не торила лиса.
И чибис-подранок не бился,
И гон не двоил и леса.
И все затаилось сторожко,
И все разветвилось, когтясь.
И дым, словно серая кошка,
Пополз, меж кустами виясь.
И прелость смешалась и затхлость,
Как перхотный пепел в золе.
А тихая грустная чахлость
Прильнула к холодной земле.
И так захотелось теплыни,
И так захотелось весны,
Которой вовек и отныне
Мы будем от бед спасены…
«Сожительство мыслей и чувств…»
Сожительство мыслей и чувств,
Как вздрог зарожденного дня.
Мой челн беззагадочно пуст,
Но утлость хранит для меня,
Чтоб, словно в могилу, зарыть
В холодную кипень волны
Мою