Душу вытрясти всерьез.
Тех, что слово понукания
Заглушают всякий раз
Стоном вечного скитания
При подъеме на Парнас.
Тех, которым космос грезится,
Тех, которых грех смущать
И которым околесицу
Можно каждый день прощать…
«Наверно, перед тем, как умереть…»
Наверно, перед тем, как умереть,
В глухую чащу мамонт забирался
И там своим страданьям отдавался,
Моля свою спасительницу Смерть.
Он не хотел быть слабым на виду,
Чтоб стадо простодушно не решило,
Что это время суд над ним вершило
И все придут к извечному суду…
«Вечер тихо вошел в Ленинград…»
Вечер тихо вошел в Ленинград,
Постоял у плетеных оград,
Постоял у вельможных колонн,
Как моряк, что в девчонку влюблен,
И ушел догонять пароход
В сизь балтийских взволнованных вод.
Но отстав от вечерней зари,
Заплескались в Неве фонари…
«Целый день осветлив бесконечным скитаньем…»
Целый день осветлив бесконечным скитаньем,
Ходит Солнце по небу бессрочным жильцом,
А Земля все летит, и на зовы-скликанья
К ней Сатурн поспешает с венчальным кольцом.
К ней венера спешит, чтоб опутать любовью,
К ней торопится Марс, чтоб затеять войну,
И Плутон, словно плут, вдруг загадкой иль новью
Наведет откровенную тень на Луну.
Всколобродит моря злой Нептун, и охает
Все, что мудрый Меркурий с Землей разделил.
А над веком прозрачное облачко тает,
Чтоб не застить ничем ни планет, ни светил.
И как жалко себя ощутить в Мирозданье
Той песчинкой-пылинкой на строгом пути,
Где невечна любовь и нетленны страданья
И бессонное сердце стучится в груди.
«Обручено твое запястье…»
Обручено твое запястье
Браслетом взбалмошной лозы.
С утра мечтается о счастье
Среди росы,
Среди слезы,
Среди диковинных роскошеств,
Вознесшихся на холм дерев,
Среди таких безумных новшеств,
Что обезумливают дев.
Как трудно жить с такой напастью,
Какая множит простаков,
Когда роняются на счастье
Лишь отпечатки от подков.
«Что-то почти музейное…»
Что-то почти музейное
Платьице бумазейное.
Что-то почти забытое,
Ивою игревитое.
Что-то почти плетневое,
Что-то почти тканевое.
Что-то почти знакомое,
Что-то почти искомое.
Были орлы двуглавыми,
Были углы
Лукавыми.
Были на свете хищники –
Злыдни-единоличники.
Все, что осталось – сгинуло,
Все, чем страдалось – минуло.
Ну а всего музейного –
Жизни