Что лиха моя наружность.
Да, действительно лиха
От стиха и до стиха.
А в остатный промежуток,
Что порой длинней судьбы,
Входит мир,
Что мил и жуток,
Щелясь
Щелью
Городьбы,
Сквозь какую я себя
Откровенно голым вижу
И, прообраз свой лепя,
Все на свете ненавижу.
От стиха и до стиха,
Словно ночь,
Душа глуха…
«Волну обстриг скаженный ветер…»
Волну обстриг скаженный ветер
И раскудрявил навсегда,
И день, что был высок и светел,
Сожгла мятежная вода.
Рассорен с целым белым светом,
Рыдает чибис за рекой,
И медленно течет за летом
Весны настоянный покой.
Откуда этот ветер взялся,
Зачем вломился очертя?
Затем ли, чтобы я вознялся
И приземлился близ тебя?
«Муравьи рассыпаны, как звезды…»
Муравьи рассыпаны, как звезды,
По суровой полусфере так,
Что стригут собою хилый воздух,
Чтобы уволочь его во мрак.
Целая вселенная движенья,
Откровенья,
Споров,
Колготы.
И над этим всем
Дневное бденье
И почти безликие
Мечты.
И чего-то низменно-простое,
Без названья,
Как забытый мир.
И бездумность нервного настроя,
Что меня пытает, как вампир.
Унесу в неведомость неверье,
Лба гримасой не перекошу
На безликий сухостойник.
Птицу
Быть терпимей к чуду
Попрошу.
Чтоб на чьих-то тесаных воротах
Несуразно-горько написать
Разуму неведомое что-то,
От чего нас надобно спасать.
«На причуды отвечать…»
На причуды отвечать
Можно только поцелуем.
Неудачи означать
Можно только поцелуем.
Пониманье вымогать
Можно только поцелуем.
И предпесние слагать
Можно только поцелуем.
Что еще изобразить
Можно только поцелуем?
Разве право разрешить
Жизнь окончить поцелуем.
«От твоего величья пьян…»
От твоего величья пьян
Разверзшийся над нами
Небес стоокий океан.
И я – заговорил стихами.
Так просто стало уповать
На небо.
Ибо только небо
Могло безмолвно ворковать,
Всепостигая быль и небыль.
И знал я, что на небе Бог
И что земля – его творенье,
И потому ему не мог
Не посвятить стихотворенья.
И если б гром кого убил,
Не удивился б я нимало.
Он, видно, для земли лишь жил.
За то и небо покарало.
«Из песка…»
Из