Нимф могла нас принять завтра в 21.00, предварительно уложив детей спать. Я сказал, что мы хотим приехать сегодня в полдень. Но за детьми некому присмотреть, возразила она; вообще-то могла бы соседка, но она слепая. Я сказал, что соседке ничего особенного делать-то и не надо: посадить детей перед телевизором и закрыть дверь на ключ, чтоб не убежали. «Может, и так», – согласилась Нимф и попросила перезвонить через час.
Я позвонил Шуркину. Он был мертвым после Сноузи, но проблема была не в том. Папа попросил его отвезти их добермана Арчи к ветеринару на операцию. Пес уже две недели ничего не ел. Ветеринар хотел прооперировать его, чтобы разобраться, в чем дело. Еще была работа, но от нее можно было отвертеться.
– Сколько времени на нее понадобится? – спросил он.
– К шести будем дома, – ответил я.
Когда я позвонил к Шуркину в дверь, все было устроено: и работа могла подождать, и его младший брат согласился пропустить колледж и отвести пса к доктору. Разве что вернуться надо было не позже трех, чтобы успеть забрать Арчи.
Шурин поинтересовался, сколько Нимф весит. За последние два года он значительно прибавил в весе, и ему было важно, чтобы в его постели крупнее его самого не было никого.
Я позвонил Нимф. Девочка подняла трубку и сказала, что мама убирает соседский дом и подойти не может. Я накричал на нее и предупредил, что если мама немедленно не подойдет к телефону, то будет уволена. Когда Нимф подошла к телефону, я сказал, что не советую шутить с нами, что мы серьезные люди, которые пожертвовали своим временем, семейными обязанностями и собакой – и все это ради нее, и вообще мы уже в пути. Я ей настойчиво рекомендовал побыстрее убрать дом и запереть детей у слепой соседки.
– Это еще что? – спросил Шуркин, втискиваясь в Мишину машину фисташкового цвета.
– Мишин «фольксваген».
– А где твой «ровер»?
– Миша взяла.
– Так серьезно, да?
– У нас помолвка через месяц!
– Дико! Кольцо купил?
– Ждет меня в Париже. У меня есть там знакомые, которые…
– Поц! Ты ж ни хера в бриллиантах не варишь. Надо было мне сказать. Я знаю людей.
Шуркин и я выросли в Одессе на Двенадцатой станции Большого Фонтана. Наши дачи были неподалеку, и там все лето мы гоняли на лайбах, воровали яблоки и абрикосы с соседских деревьев, курили засушенные стебли лилий и найденные на тротуарах окурки, купались в ласковых водах Черного моря и с вязким нетерпением перелистывали