Немцев победили, план перевыполнили,
жизнь впереди, когда позади братские могилы,
так что нельзя остановиться,
даже если рукописи не возвращаются.
Сплошная грамотность:
не воскресают буквы.
Нет, не мороз в нетопленных покоях,
Когда угарно в лунном кабинете
И около пещерного камина
Обкуренные стынут янтари;
Не холода в бревенчатой берлоге
Страшат зимою; нет, страшнее версты,
По-прежнему глухонемые версты,
Когда в обеих заспанных столицах
Тебя читают, про себя читают,
Вздыхая вслух, а если заболеешь,
Тебя лечить приходит коновал.
Нет, не простор кладбищенского снега,
Когда Покров без первопутка справив,
Костей от букв не отличает больше
Могильная ночная белизна;
Не розвальни кумы-чумы под утро
Страшат в опале; нет, страшнее слава,
По-прежнему заслуженная слава,
Когда пророк – отчасти камер-юнкер,
Чьи сослуживцы, не считая мертвых,
Твой памятник хоронят ежегодно,
И вновь на пьедестале ты забыт.
Нет, не тепло застенчивых объятий,
Когда горчат податливые губы,
Как будто в тихом омуте не черти —
Русалочки на барщине весь век;
Не хоровод потомства крепостного
Страшит ночами; нет, страшнее свадьба,
По-прежнему загаданная свадьба,
Когда твердят: всего смешнее ревность,
И как невеста в зеркало на святки,
Душа глядит в заманчивое дуло,
И после смерти выстрел за тобой.
В лесах прохладный, родниковый запах,
Как будто снизу вверх весенний ливень,
Готовый булькнуть в горлышке зелёном,
Прозрачные пускает пузыри.
И засветло не видишь, только слышишь,
Вернее, чуешь – под ногами звёзды.
Не успеваешь выговорить «ландыш»,
И пропадает белая звезда.
И слово – тоже запах вездесущий.
За веком век благоухает имя,
Когда пыльцою признаков и знаков
Насыщен воздух, нет, не воздух – дух.
И слово чуешь в сумерках душою,
И не вдыхаешь, выдыхаешь только.
Не знает крестник твой одушевлённый,
Кто за него пожертвовал собой.
Свою дорогу находя по звёздам,
Вселенную теряешь ненароком,
И временами солнечного года
Считаешь ты земные времена.
Сказать «весна», когда приходит осень;
Сказать «любовь», когда кругом пустыня;
И суждено тебе сказать «Россия»,
Когда твоя Россия – не твоя.
Всё сказано, и всё тебе чужое:
Земля, деревья, небо, море, лица.
Чужим пером, чернилами чужими,
Усталый, пишешь: «Только я да Бог».
А в зеркале чужой античный профиль,
В чужом гробу твоё чужое тело,
И только тот неугасимый ландыш
За тридевять