– И вот за этот потерянный рай и пришлось расплачиваться! После того как в камере сбежавшего Ийткулака нашли отрезанные пальцы веером и окровавленное собачье ухо, он поклялся отомстить! Адмирабли теперь боятся Пластрона как огня, а Омендант Мозес Богдан больше не кликушествует! – вернулся в сознание взволнованный голос Пончо.
– А девчонка-то, девчонка! Надо же что удумала! – качал головой поражённый Лактанций.
Вопросы застряли у Рамона в горле, потому что внизу раздался грохот и звон посуды, затем отчётливая ругань, крики женщин и быстро нарастающие звуки побоища.
– Опять Шойхет с Абу-Хурайрой сцепились, недоноски несчастные! – взревел гостинщик, вскочив с неожиданной для человека в возрасте скоростью. В руке его мгновенно оказался пружиномёт с плоскими семенами Пластыря Боли5. – Я им сейчас устрою дискуссию по правилам ритуального забоя плачущих кошек Застиксии!
Слушая его сбегающий топот по лестнице, Рамон почувствовал, что момент упущен, и сознался себе, что не особо и желает узнать, причем тут дочка Оменданта… Внизу раздавались рыки Лактанция, звонкие хлопки пружиномёта (видимо, дерущихся было больше), затем всё заполнили вой, стоны и проклятия раненых. Морщась от этой какофонии, Рамон кивнул Пончо:
– Есть ещё что-то стоящее? Не история – новость!
– А то! Эксклюзив! – Пофигист опять щегольнул словечком, но при этом понизил голос и оглянулся (ого, что-то серьёзное приберёг). – Ложу Привратников напротив Пустого Дворца знаешь? Набережная Тритона, где сейчас