В ее волосах играл огонь заката, она взяла жакет, со спинки стула.
Эстер вздохнула:
– Если я ничего не скрываю… – она кивнула: «Жив».
Элиза попыталась улыбнуться: «Хорошо». Она оглянулась, будто искала что-то. Женщина положила руку на простой крестик, на белой шее, в расстегнутом воротнике блузки:
– Пюре готово, только подогреть надо. Одежду я погладила… – Эстер испугалась, что женщина сейчас потеряет сознание. Элиза смертно побледнела:
– Я скоро вернусь… – Элиза взяла сумочку, – скоро… – Эстер выскочила в переднюю: «Куда ты?».
– В церковь… – услышала она из-за двери. Эстер высунулась в окно гостиной, но Элиза, быстро, завернула за угол переулка. Намочив тряпку, Эстер принялась оттирать брызги пюре, со стола. Пора было кормить детей.
Католическая церковь Девы Марии Розарии не пострадала при налете люфтваффе на Роттердам. В тихой воде канала отражался бежевый, готический шпиль. Вечер выдался ясный, размеренно бил колокол, из высоких дверей тянуло ладаном. Служба закончилась, доминиканцы убирали в притворах. Монах, с метлой, косился на хорошенькую, хрупкую девушку, в простом костюме, с золотистым, пышным узлом волос.
В церкви, на стенах, развесили дельфтские панно, с изображениями четырнадцати стояний Крестного Пути. Дрожали огоньки свечей, девушка медленно обходила храм, становясь на колени перед каждой скульптурой. Монах видел, что она плачет.
– Она не в трауре… – размышлял доминиканец, – никого не теряла. Но сейчас депортации начались… – монах перекрестился:
– Господи, помоги несчастным, защити их. Накажи тех, кто занимается гонениями на беззащитных людей… – девушка всхлипнула, узкая спина задергалась. Элиза смотрела на восьмое стояние. Иисус утешал плачущих женщин. В сумочке Элиза носила старые, времен монастырской школы четки. Розарий освятил покойный папа римский, когда Элиза, подростком, приезжала на аудиенцию к его святейшеству, с родителями и братом. Она перебирала бусины, тонкими пальцами:
– Поклоняемся Тебе, Христе, и благословляем Тебя, Все: Ибо Ты святым крестом Своим искупил мир. И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские, не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших. Приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы не родившие, и сосцы не питавшие… – Элиза разрыдалась:
– Господь прав, прав. Пришли такие дни. Но я не могу, не могу… – она обернулась на пустые кабинки, для исповеди:
– Исповедь утром. Но я знаю, что скажет священник… –