Он, запыхавшись, вытер пот со лба:
– Госпожа Кардозо… – Франк поклонился, – не надо вам домой идти. Господина профессора увезли. Гестапо обыскивает дом, подвал… – Эстер напомнила себе:
– Надо предупредить Джона, что передатчику больше верить нельзя. Потом, все потом. Сначала дети, Элиза… – женщина едва стояла на ногах. Эстер подхватила ее под локоть:
– Господин Франк, – спокойно сказала она, – вы можете узнать, в юденрате, что произошло? У вас есть знакомые?
Франк, непонимающе, кивнул:
– Да. Но с кем имею честь… – браунинг лежал в сумочке Эстер:
– В доме оружия нет, только передатчик. Наверняка, мамзер его нашел, и решил выслужиться, перед гестапо. Сказал, что я его оставила. Почему его арестовали? Допрашивать будут? Все потом, думай о детях… – она, требовательно, протянула руку:
– Неважно. Дайте визитную карточку, я завтра позвоню… – Франк, растерянно, повиновался. Сунув картонный квадратик в карман жакета, Эстер распорядилась: «Пошли». У Элизы подгибались ноги. Эстер почти тащила ее по набережной. Завернув за угол, она облегченно выдохнула. Мальчишки привязали Гамена к гранитной тумбе. Маргарита, сидя на камне, заинтересованно ковыряла в носу. Иосиф и Шмуэль прилипли к перилам канала. Дети плевали в воду. Элиза вздрогнула:
– Эстер… Давида арестовали… – большие глаза блестели, – у меня едва десять гульденов, в сумочке. Я не могу снять деньги со счета, без его разрешения… – она всхлипнула. Эстер, мрачно, сказала: «И почему я в таком не сомневалась?». Она встряхнула Элизу за плечи: «Соберись. Мы едем в Роттердам».
Роттердам
К двери кабинки междугороднего телефона, в почтовом отделении Спангена, стояла небольшая очередь. Репродуктор, над прилавком, играл танцевальную музыку.
Мелодия стихла, диктор сказал:
– Двадцать пятое июня, в Роттердаме полдень. Погода отменная. Июль, по прогнозам, ожидается жарким. Прослушайте последние известия. Войска вермахта находятся на подступах к Минску. Финляндия объявила войну СССР, начав боевые действия на Северном фронте. Немецкие дивизии вошли в Каунас и Вильнюс, и продвигаются к Риге… – за три дня танки вермахта миновали три сотни километров, отделявших Брест от Минска. Передовицы газет захлебывались славословиями военному гению фюрера, и доблести немецких солдат. Журналисты подсчитали, что если оборона большевиков будет ломаться с подобной скоростью, то через неделю танкисты увидят кремлевские звезды. Эстер поняла, что не хочет думать о происходящем сейчас в России:
– Войска бегут на восток… – она держала нагретую дыханием, бакелитовую трубку телефона, – они сдадут Москву, пусть не через неделю, но сдадут. Поднимут руки перед немцами, как сделали поляки, и остальная Европа… – ей хотелось, от всей души, ударить носком туфли по деревянной стене кабинки. Повесив трубку на рычаг, женщина спокойно расплатилась за четверть часа разговора с Амстердамом, с конторой компании «Опекта».
Уходя