Аркадий ощутил укол жалости к девственницам. Строгая наставница вынуждала их проводить столько времени в музыкальных, швейных и физических упражнениях! Но это рассуждение исчезло почти мгновенно, когда мысли его устремились от их скучных и бесстрастных жизней обратно к Этери. Этери! Как бы сурова и грозна ни была Зоесофья, Аркадий будет вечно благодарен ей за имя любимой. «О, Этери, я готов умереть за тебя, – думал Аркадий. – Если ты прикажешь, я готов вонзить нож себе в сердце прямо здесь и сейчас. Лишь бы доказать искренность моих чувств!»
Хотя, следовало признать, он надеялся доказать свою любовь как-нибудь иначе.
Удаляясь в гостеприимную тьму, Аркадий различил за спиной затухающий голос Зоесофьи.
– Упражнение называется «позиция верблюда и обезьяны». Оно особенно трудно, поскольку включает в себя…
Почти случайно он снова оказался у крыльца дома. Только пятно недокуренного табака на крыльце показывало, что неандерталец-часовой побывал здесь. Открытое окно служило рамкой для живой картины: темные силуэты склонились над постелью больного в переделанной кладовой. Аркадий прислонился к подоконнику, голова его кружилась от эмоций. Поначалу он не хотел подслушивать, но его взгляд привлек тусклый оранжевый свет, а ночь была тихая. Поэтому поневоле он видел и слышал все.
– Готово! – Кощей выпрямился над послом. – Я пригнал ему достаточно крови обратно в мозг, чтобы принц очнулся. Мои лекарства дадут ему силу говорить. Самое главное, я непрестанно молил Господа простить нас за нечестивое продление жизни неверного. Видите… уже сейчас он силится проснуться. Еще минута, и вы сможете поговорить со своим хозяином.
– Вы чудотворец, – восхитился Довесок.
Кощей молитвенно сложил руки.
– Все чудеса исходят от Бога. Воспользуйтесь этим мудро. – Он отступил к стене, где наполовину слился с тенями, и замолчал.
Принц Ахмед открыл глаза. Только крепкий и деятельный человек мог пережить долгий путь через Малую Азию, но теперь он таким не выглядел. Лицо его осунулось, а кожа вокруг глаз сделалась молочно-белой.
Даргер опустился на колени сбоку от посла и сжал его руки в своих. По другую сторону кровати Довесок также сел на колени. Оба затаили дыхание.
– Я умираю, – прошептал принц Ахмед.
– Не говорите так, сэр, – ободряюще произнес Даргер.
– Я умираю, черт подери! Я умираю, и я принц, и любой из этих фактов позволяет мне говорить что хочу.
– Ваше превосходительство, как всегда, правы. – Даргер откашлялся. – Сэр, нам нужно обсудить деликатное дело. Жемчужины несут расходы, которые… ну, чтобы покрыть их, мы должны обратиться к шкатулке с казной… но неандертальцы откроют только по прямому приказу посла.
– Не важно.
– Сэр, даже на смертном одре нам приходится разбираться с практическими делами.
– Это не важно, я сказал! С моей смертью миссия заканчивается. Очень горько, что я не смог