Его лицо сейчас ничуть не напоминало консервную банку, а казалось очень даже привлекательным. Исчезли характерная для него неторопливость манер, размеренность жестов. Перед нами предстал внимательный и остроумный человек, живо реагировавший на юмор, и смеявшийся удивительно заразительным, искренним, непосредственным смехом. Метаморфоза с имиджем была поистине удивительной, но только метаморфоза, имеющая обратный процесс, в чем никто из присутствующих ничуть не сомневался.
За окном стало темнеть, вспыхнули стоявшие у дома фонари, и Джума начал прощаться. Поблагодарив дам за приятно проведенный вечер, он попросил маму проводить его до машины. Она согласилась, и они вышли.
* * *
Спустя полчаса вернулась крайне взволнованная и заплаканная мама. Закрыв лицо руками, она буквально рухнула на диван, и понадобилось немало времени, чтобы вывести ее из шокового состояния. Борясь со слезами, сдавливавшими ей горло, она рассказывала подругам, что произошло, и постепенно вырисовывалась следующая картина.
Выйдя на улицу, мама с Джумой некоторое время постояли у подъезда, молча, не разговаривая, и, уже собираясь уходить, он неожиданно попросил разрешения поцеловать ее. Растерявшаяся мама замешкалась с ответом, и тогда Джума сам обнял ее своими большими сильными руками.
В этот момент из-за угла дома вдруг показался Руслан. Со времени своего возвращения с севера он впервые пришел сюда. Пришел, и сразу увидел Лауру в ярком свете фонаря в объятиях другого. На миг остолбенев от удивления, Руслан резко развернулся и ушел. Сгустившаяся темнота мгновенно поглотила его силуэт.
В ту же минуту горячие слезы огнем обожгли мамины щеки. Разом вся обмякнув, она выскользнула из объятий Джумы и бессильно опустилась на скамейку. Не в состоянии что-либо объяснить, мама словно в беспамятстве шептала: «Господи, это конец. Господи, это конец». Джума попытался узнать причину ее внезапных слез, но на его расспросы она ничего не отвечала, и только все сильнее плакала, уткнувшись лицом в ладони.
– Я тебе неприятен, или ты все еще боишься и не доверяешь мне, Лаура? – глухо произнес Джума.
Мамины слезы переросли в истерическое рыдание. Тогда он, легко подняв ее на руки, вошел в подъезд и понес по лестнице. Достигнув нашей лестничной площадки, Джума опустил маму, сам нажал на кнопку звона и, не оборачиваясь, ни слова не сказав, ушел.
* * *
Мне приснилась, окутанная таинственным покровом ночи, пустынная необъятная степь, посреди которой на невысоком холме сидела большая, породистая собака с красивой шерстью серебристо-черного оттенка. Она была очень похожа на волка, но я точно знал, что это собака. Вздрагивая мелкой непрерывной