Смена пронеслась, как мне показалось, в одно мгновение. Ведь только что было начало июня, я помнил до мельчайшей подробности, как меня и других ребят встречали у ворот, угощали безумно вкусными даже для меня, южанина, ягодами и фруктами. И вдруг, как страшный сон – конец смены, завтра уезжать? Восхождение на Аю-Даг и целая экспедиция на Роман-Кош, откуда наша знаменитая медведь-гора выглядит маленьким холмиком, незаконные ночные купания, кружок радиотехников, где мы, на самом деле, чем только не занимались – неужели всего этого больше со мной не случится?
Даже сегодняшнее ласковое утреннее море сейчас, вечером, казалось чем-то страшно далёким и потерянным навсегда. Я знал, что в последующей своей жизни никогда не смогу быть так счастлив, как был здесь, в лагере.
Ночь уже несколько часов как вступила в свои права. Мои товарищи по отряду и одновременно соседи по комнате (я так и не привык называть её палатой, в этом было что-то неприятно больничное) крепко спали. Я перевёл взгляд на часы. Без пятнадцати два. Ждать оставалось ещё час с лишним.
С этими часами была связана сегодняшняя странная встреча. Собственных часов у меня никогда не было. Но сегодня утром после «поздравительного» построения ко мне подошёл незнакомый светло-рыжий мальчишка, примерно мой ровесник. Я ещё раньше обратил на него внимание. Не на внешность – в круглом его лице и серых глазах не было ничего примечательного. Просто паренёк был явно не из нашего лагеря – я установил это по его необычному пионерскому галстуку, отличавшемуся от наших, «шёлковых», простой грубой тканью и более тёмным и насыщенным красным цветом. Даже завязан он был иначе – концы галстука выглядывали из узла снизу, а не по бокам. Шорты и рубашка мальчишки были, впрочем, артековскими. Я сначала решил, что он забрёл к нам из другой дружины. Мальчишка серьёзно спросил у меня, умею я ли хранить тайны. На такой вопрос, разумеется, возможен лишь один ответ. Угадали какой?
Таинственный курьер вручил мне маленький бумажный свёрток, перетянутый резинкой. Отдав посылку, мальчишка посмотрел вокруг, убедился, что на нас никто не смотрит, и наказал открыть её в каком-нибудь скрытом от посторонних глаз месте. Пока я удивлённо вертел в руках маленький, но неожиданно увесистый предмет, парень скрылся в толпе расходящихся с построения пионеров. Спросить я у него ничего не успел.
Свёрток состоял из записки, написанной на двойном тетрадном листе, в которую были аккуратно завёрнуты наручные часы. Текст был кратким и ясности в загадочную историю не добавил: «Андрей, ровно в три часа ночи выгляни в окно.