Челюсть – чёткая, сильная, с легкой щетиной.
Глаза были мягкими. Но внутри них был кто-то, кто давно не прощал сам себе ошибок. Слишком красивый. Слишком мужчина.
Уверенность в теле и в тоне – не показная, а встроенная.
А потом он обнял Энн. Легко, по-настоящему.
И я вспомнила, что такие мужчины бывают…
У других женщин.
Но всё равно чуть-чуть завидовать – не преступление.
Это просто подтверждение того, что ты ещё живая.
– Кейт? Я много о тебе слышал. Приятно наконец познакомиться.
– Надеюсь, не всё было правдой. Особенно если это включало инцидент с шампанским и фонтаном.
Он рассмеялся. Тепло. Не наигранно.
Улыбка, в которой не было попытки завоевать. Он просто был собой – и это слегка раздражало.
– Ну? – я сделала глоток апельсинового сока. – Кто ты, Никo?
– Я? я мужчина, который знает, чего хочет.– сказал он так, будто это не имело значения.
Хотя всё, что произносится с таким спокойствием, обычно имеет значение вдвойне.
Я кивнула.
Взяла круассан.
Сделала вид, что больше интересуюсь выпечкой.
– Я слышал, ты работаешь в галерее?
– А я слышала, ты инвестируешь. Или разрушаешь. Смотря с какой стороны смотреть.
– Иногда нужно разрушить, чтобы построить что-то настоящее.
– Красивые слова. Идеальны для первого тоста.
– Или для последнего шанса.
Он допил кофе. Медленно. Почти демонстративно.
– Да. Я искусствовед. Помогаю людям понять, зачем кто-то двести лет назад решил нарисовать женщину, которая смотрит не на зрителя, а куда-то в сторону. Я составляю описания к картинам, курирую выставки, анализирую художников, которые писали дневники лучше, чем говорили вслух.
Иногда – это красиво.
Иногда – это вскрытие.
Только вместо скальпеля у меня каталог и каблуки.
Никo засмеялся.
Энн – гордо кивнула, как будто лично устроила мне эту работу.
– Значит, ты умеешь видеть, что скрыто? – спросил он, подливая себе кофе.
– Не всегда. – Я подняла взгляд. – Но я умею догадываться, где начинается тень.
Он замолчал.
А я подумала, как часто люди не понимают, что галерея – это не только про искусство.
Это про лица.
Про молчание.
Про то, как мы читаем взгляд человека, зная, что он всё равно не скажет вслух, что на самом деле чувствует.
У Нико зазвонил телефон. Он извинился, встал и отошёл чуть в сторону.
Я смотрела, как падает свет на столик.
На крошки от круассана.
На свою руку.
На тонкий след от кольца, которое я когда-то сняла. И больше не надевала.
Энн откинулась на спинку стула.Свет падал на её волосы, и они вспыхнули медью, а тонкие бретели её чёрного платья казались не деталью одежды, а нервами, на которых висела чья-то фантазия.
Солнце пробивалось сквозь листья, ложилось на её ключицы – словно природа