Но мы не были вампирами. Мы не пили кровь, не ели сырое мясо. Мы не были зверьми. Не теряли разум от голода. Не нападали бездумно.
Всё должно было быть приготовлено.
Термическая обработка делала пищу для нас безопасной. Огонь снимал с неё проклятие первобытности, превращая её в нечто, что мы могли съесть без страха и отвращения.
И нам не нужно было много. Одна порция в неделю – этого хватало, чтобы оставаться сильными, здоровыми, незаметными. Одного человека нам с мамой хватало надолго. Но это не облегчало нашу жизнь.
Мы жили в постоянной тени. С осознанием, что любая ошибка может разрушить всё. Малейшая оплошность. Странный взгляд. Невпопад сказанное слово – и мы пропали.
Мы не могли рисковать. Не могли привязываться. Поэтому мы переезжали. Снова и снова. Новая школа для меня. Новая работа для мамы. Новые улицы, новые стены, за которыми нужно было прятать нашу тайну.
Мама была моей защитой. Наставником. Единственным союзником.
Она учила меня, как скрываться. Как не выделяться. Как оставаться незаметным среди тех, кто – в любой другой жизни – мог бы стать нашими друзьями.
Её красота была её проклятием.
Она привлекала слишком много взглядов. Слишком часто. Высокая, с идеальной осанкой, сияющей кожей, глазами, в которых отражался хищный свет, – она выделялась даже в толпе. Мужчины тянулись к ней. Заворожённые. Они искали повод подойти ближе, заговорить, остаться.
Но мама умела держать их на расстоянии. Потому что знала: слишком близко – значит опасно.
Мы не боялись темноты. Темнота должна была бояться нас.
Ночь была тёплой. Мне было тогда лет тринадцать, и переулок у кабака казался безлюдным. Мы решили срезать путь. Из тени вышли четверо. Они двигались неторопливо, как охотники, уже предвкушающие добычу.
– Если не будешь кричать, – сказал один, явно главный, глядя на маму, – мы не тронем твоего мальчишку.
Моя рука уже была в чужом кулаке – горячем и липком. Я не думал. Просто сделал. Костяшки пальцев хрустнули у меня в ладони. Мужик взревел, как раненый бык, и упал, держась за покалеченную руку.
Второй рванулся к маме – но она уже была в движении. Один точный удар – и он осел, корчась от боли.
Оставшиеся двое даже не попытались помочь. Они поняли. Развернулись и убежали.
Мама посмотрела на двоих, оставшихся у наших ног, и тихо сказала:
– Если ещё раз тронете женщину… я вас найду. И убью.
Они поднялись, спотыкаясь, и скрылись за углом.
Мама обернулась ко мне. В её взгляде не было упрёка. Только усталость.
– Никогда не делай этого без крайней необходимости, –