Статор был не просто розеткой. Он был основой всего. Глобальный транспорт, связь, климат-контроль, производство, даже стабильность экосистемы планеты – всё так или иначе висело на Кольце. И «Гелиос Дайнемикс», как один из создателей и ключевых операторов Статора, держала в руках такие рычаги влияния, о которых правительства прошлого и мечтать не могли.
И вот теперь – «Колыбель». Штуковина из того же материала. Транслирующая сигнал, связанный с тем, как работает Статор. Для Виссера это означало одно: Статор был не случайностью, не уникальной «Штукой». Он был частью чего-то большего. Чьей-то технологии. Чьего-то плана. И «Колыбель» – это ключ. К пониманию этой технологии. К ее источнику. Возможно, к новым, еще более крышесносным источникам энергии или знаний.
Угроза? Без вопросов. Сигнал опасен. Глюки систем – неприятно. Плохое самочувствие экипажа – досадная мелочь. Но потенциальный куш… Он перевешивал все риски. Если «Гелиос» сможет первой понять и хапнуть технологию «Колыбели», ее власть станет абсолютной. Контроль над Статором покажется детским лепетом по сравнению с контролем над наследием его настоящих создателей. Вот почему Виссер был здесь. Вот почему он вел свои тайные переговоры. Он должен был обеспечить корпорации доступ к этому новому «подарку», чего бы это ни стоило. И то, что материал оказался тем же самым, было первым, самым важным подтверждением, что игра стоит свеч. Он посмотрел на темную громаду «Колыбели» на экране. Не с тревогой, а с хищным интересом старателя, наткнувшегося на нетронутое золотое дно.
«Одиссей» завис на безопасной (насколько это слово тут вообще подходило) дистанции в тридцать тысяч километров от «Колыбели». Подходить ближе капитан Ростова посчитала слишком рискованным, пока не разберутся с природой полей вокруг артефакта и причинами сбоев корабля. Все силы теперь бросили на дистанционное сканирование. Научная группа вкалывала на пределе, используя весь арсенал датчиков «Одиссея», пытаясь пробиться сквозь завесу тайны, окружавшую черную громадину.
Результаты сканирования поступали медленно, и были они, мягко говоря, странными. Поверхность «Колыбели», насколько ее вообще удавалось разглядеть сквозь кривое пространство и помехи на датчиках, была идеально гладкой. Ни швов между панелями, ни дырок технологических, ни шлюзов, ни иллюминаторов, ни антенн, ни выхлопных труб – ничего, что намекало бы на привычные методы строительства или работы космических аппаратов. Просто монолитная, угольно-черная хреновина, исчерченная светящимися голубыми линиями. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не просто узор, а сложная сеть активных