Позже Павел познакомил меня со своей матерью.
Зима выдалась особенно суровой. Мороз щипал щёки, снег скрипел под ногами, укладываясь мягким пушистым покрывалом на землю. Мы шли пешком, потому что у Павла не было своего транспорта, а я, несмотря на холод, чувствовала какое-то приятное волнение.
Какая она, женщина, которая одна подняла троих детей? Будет ли она доброжелательной? Примет ли меня?
Дом оказался небольшим, но крепким, с заиндевевшими ставнями и трубой, из которой валил густой дым. Мы подошли к крыльцу, и дверь тут же распахнулась, словно нас уже ждали.
– Проходи, моя девочка, не стесняйся! – голос Лидии Ивановны был тёплым, обволакивающим, как шерстяной платок.
Я поспешно сняла дублёнку, пуховый платок, отряхнула валенки от снега. В доме было тепло, пахло печёными пирогами, топлёным молоком и чем-то ещё, родным и уютным.
Лидия Ивановна оказалась женщиной невысокой, крепкой, с добрыми голубыми глазами. В её облике не было старости, но годы тяжёлой работы наложили на лицо следы усталости – тонкие морщины у глаз, твёрдость в движениях, привычку держаться собранно.
Мы ещё не успели толком присесть, как она заговорила:
– Ну, когда свадьбу играть будем? В мае самое время. Не холодно, не жарко.
Я едва не поперхнулась воздухом.
Павел, кажется, тоже. Он растерянно посмотрел на мать, а та, будто не замечая нашего замешательства, продолжала:
– Только вот с жильём беда… У нас есть сарай, летом там можно пожить. А там, глядишь, завод вам квартиру даст!
Я не знала, как реагировать. У меня не было никаких планов, я даже не думала о свадьбе, а тут уже и жильё мне нашли!
Я украдкой посмотрела на Павла. Он молчал, но не протестовал. Просто кивал, словно знал, что спорить бесполезно.
Внутри всё смешалось – смущение, удивление, тихая радость. Я не была уверена, что готова к такому повороту, но одно я знала точно: в этом доме меня приняли, как родную.
Через несколько месяцев мы поженились.
Свадьба была скромной, но весёлой – такой, какими тогда были почти все свадьбы. Без дорогих ресторанов, без пышных белых платьев с длинными шлейфами, без профессиональных фотографов, которые могли бы запечатлеть каждый миг. Всё было просто, по-советски. Собрались родные, соседи, друзья с завода. Кто-то принёс самодельные закуски, кто-то поставил на стол бутылку водки, а Лидия Ивановна сама испекла огромный каравай, который разламывали и раздавали гостям.
Я стояла в скромном голубом платье, которое сшила сама. Тогда мало кто мог позволить себе дорогие наряды, да и выбора в магазинах было немного. Белые платья шли по разнарядке для официальных свадеб, а у нас была свадьба домашняя, «для своих».
За столом гремели тосты, смеялись, пели частушки, кто-то уже вовсю отплясывал под гармонь. И только один человек смотрел на меня с выражением крайнего недоверия.
Елена Петровна.
Она сидела в углу, не ела, не пила, а только качала головой, хмуря свои