Отец умер внезапно. Он просто не проснулся однажды утром. Ему было не так уж много лет, но жизнь забрала у него всё, что могла: силы, здоровье, надежду. Он был человеком, который нес на себе всю семью, держал нас, как фундамент держит дом. А потом этот фундамент треснул, и ничего не осталось.
Я не успела даже попрощаться. Он просто… исчез.
Его смерть не была такой мучительной, как у матери. Он не страдал, не ждал неизбежного, не смотрел в глаза смерти. Но мне казалось, что с мамой ушло что-то большее, чем просто человек.
С её уходом ушло само ощущение дома.
Старшая сестра, Серафима, тогда только родила второго сына. Малышу было всего несколько недель, когда мама умерла. Но её горе было таким всепоглощающим, таким диким, что даже материнский инстинкт не мог пробиться сквозь него.
– Лучше бы умер Иван, чем моя мамочка! – кричала она на похоронах, захлёбываясь слезами.
Она бросила младенца прямо в кроватке, а сама сидела у гроба, раскачиваясь из стороны в сторону, не слыша ни наших голосов, ни плача ребёнка. Мы с сестрой нянчили мальчика по очереди, кормили его коровьим молоком, потому что Серафима была не в состоянии даже взять его на руки.
Я тогда боялась, что она не справится, что так и останется в этом горе, не сумеет выбраться.
Но через время боль чуть отступила. Она взяла сына на руки, впервые посмотрела на него осмысленно и прошептала:
– Прости меня, Ванечка…
Её трясло, слёзы текли по щекам, но я знала, что в этот момент она вернулась. Пусть сломленная, пусть ослабевшая, но вернулась.
Иван, к счастью, был слишком мал, чтобы помнить всё это. Он не знал, что в первые недели жизни его никто не обнимал, никто не укачивал по ночам. Он просто жил, как жили и мы. Через боль, через потери, через всё, что бросала нам жизнь.
И мы выстояли. Мы всегда выстаивали.
Возможно, вам интересно, зачем я начинаю с самого начала. Почему рассказываю не только о себе, но и о боли, о войне, о голоде, о потерях? Всё просто: невозможно понять человека, не зная, через что он прошёл. Нельзя понять мою жизнь… и, что важнее, мою жизнь после смерти, если не знать, какой она была до.
Теперь, когда мне открылись новые горизонты, я смотрю на своё прошлое иначе. Я вижу себя маленькой девочкой, которая в пять лет уже кормила кур и уток. Я вижу подростка, завидующего чужому платью, но не осознающего, что за ним тоже стоит чья-то борьба. Я вижу женщину, которая всю жизнь считала деньги, боялась потратить лишнюю копейку, потому что так привыкла, потому что голодное детство оставляет след на всю жизнь.
Я слишком много жалела себя и близких. Слишком часто думала о том, что не смогла изменить. Я прокручивала в голове прошлое, снова и снова, пытаясь найти моменты, где можно было поступить иначе. Но какое это теперь имеет значение? Прошлое нельзя вернуть.
Жалею ли я о чём-то? Да.
Я жалею, что