До его правления иностранцы считали Рим угрожающим лагерем; при его правлении его стали рассматривать как мудрый город, как священный храм, как справедливый и почитаемый суд. Этот миролюбивый царь создал хорошие правила для полиции и, чтобы поддерживать порядок, единство и спокойствие среди граждан, разделил народ на корпорации, в которых политически смешал сабинян с римлянами.
Зная, что крайняя бедность уничтожает любовь к родине и склоняет к мятежу, он разделил завоеванные земли между бедными и придал сельскому хозяйству такое значение, что долгое время после него армейские генералы и первые магистраты гордились тем, что вели плуг и использовали для пахоты те благородные руки, которые держали весы правосудия и меч победы.
История не говорит о подвигах, завоеваниях и триумфах Нумы; но она сообщает нам, что в течение сорока трех лет его правления в Риме не было ни войн, ни восстаний, и общественное счастье было плодом этого сна военной славы. Иностранцы, восхищаясь добродетелями народа, рождение которого они боялись, стали считать римлян арбитрами своих споров. Наконец, Нума осуществил идею древнего мудреца, который сказал, что мир будет счастлив только тогда, когда философия окажется на троне.
Некоторые авторы безосновательно полагали, что Пифагор воспитал этого великого царя. Пифагор появился только сто пятьдесят лет спустя, во время правления Тарквиния. Нума распустил стражу, созданную Ромулом: «Я не хотел бы, – говорил он, – править народом, который внушал бы мне недоверие». Он воздвиг алтарь доброй вере.
Друг литературы, как и религии, он утверждал, что общается с музами, одну из которых он назвал Тацитой, вероятно, чтобы этой аллегорией показать, насколько полезны для ума молчание и размышление.
Некоторые авторы хотят заставить нас усомниться в правдивости этой истории, в которую так хочется верить. Плутарх говорит, что записи Рима были разграблены галлами, и все, что рассказывают о тех ранних временах, было придумано, чтобы льстить гордости римского народа и тщеславию древних семей. Это мнение маловероятно; если архивы были уничтожены, традиция должна была легко заменить их в стране, где одни и те же семьи сохранялись столько веков.
Нума умер в восемьдесят три года, после сорока трех лет правления. В старости его тело оставалось свободным от недугов, как и душа от пороков. Патриции несли его смертное ложе; все жрецы шли в его похоронной процессии, и рыдания народа произнесли его надгробную речь. Он запретил сжигать его тело. Он был похоронен в каменном гробу у подножия Яникула, и, согласно его приказу, в другой каменный гроб положили четырнадцать книг, которые он написал.
Пятьсот лет спустя эти два гроба были найдены. От его тела не осталось никаких следов;