Это было громкое заявление, но правдивое: пираты действительно уходили на зимовку. В мире, где постоянно шла война и царил хаос, мелкие деревушки заключали сделки с пиратами ради защиты. И давали убежище – как самим пиратам, так и их семьям. В конце концов, как говаривал отец, пираты, по сути, были теми же моряками. Им просто не повезло и приходилось прятаться от Военно-морского флота.
Только самые удачливые пираты могли нападать на прибрежные деревни, разорять их и даже убивать жителей. Я подозревала, что Димери был как раз таким. Он числился в списке Ее Величества и при этом был достаточно богат, чтобы в открытую появляться у Каспиана. Трудно представить, как он зимует где-то в приморской деревушке, сидит в окружении полудюжины детишек рядом с довольной женой да чинит сети.
– Эй! Девчонка! – Рэндальф наклонился через стол и щелкнул пальцами у меня перед лицом.
Я вздрогнула и чуть было не ляпнула какую-то дерзость, но в последний момент сдержалась.
– Послушай, радость моя! – прорычал капитан. – Не боюсь я этих парусов. У них нет штормовика на борту – иначе им не пришлось бы ловить наш ветер. Делай свою работу, и мы прибудем в Десятину уже через три дня.
Вместо ответа я отхлебнула воды. Моих скудных знаний о мире, собранных из обрывков подслушанных разговоров, хватило, чтобы опознать в Десятине вольный порт к западу от Аэдина. Полностью название звучало чуть более романтично – Десятина морю. Вроде там даже была своя Пустошь с гистовыми деревьями.
Рэндальф продолжил:
– Мы загрузим столько шерсти, меха и табака, сколько выдержит этот корабль, а потом отправимся в теплые воды, как я и хотел, по южному проходу.
– Там вы возьмете ананасы и мы вернемся на север? – уточнила я. Еда тяжелым комом лежала в желудке, и мне становилось тревожнее.
Он кивнул:
– Именно. Вернемся в Уоллум через полтора месяца, и у Ее Величества будет ананасовый сок как раз к Фестусу.
У Ее Величества? Мне с трудом верилось, что такой человек, как Рэндальф, поставляет товары ко двору. Я отхлебнула еще воды, чтобы скрыть недоверие на лице.
Уоллум не был местом, способным пробудить во мне – или в ком-то еще – надежду. Но теперь все изменилось. Как только мы вернемся, я попытаюсь сбежать, а потом найду для себя убежище.
Убежище. Я смаковала это слово, пытаясь вообразить, что за ним стоит. Представила освещенные солнцем окна, шелест зеленых листьев. Клавиши клавесина под моими пальцами. Дом.
Я вспомнила маму у двери, ведущей на задний двор, и мое сердце замерло. Где она сейчас? Мама была всем, что у меня осталось. А я даже не знала, жива ли она.
Мне нужно было ее найти, но сначала следовало заслужить доверие Рэндальфа. Значит, нужно выжить.
– Я доставлю нас туда, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно, и неопределенно улыбнулась. Потом отставила кружку и потянулась за хлебом. Рэндальф внезапно схватил меня за