– Мистер Россер, – обратился ко мне Каспиан, – у меня найдется немало такого, что сможет заинтересовать вашего капитана. Не хотите остаться и выпить со мной?
– Мне пора, – ответил я с натянутой улыбкой.
Напоследок я посмотрел на Джеймса Димери, тот стоял с непроницаемым выражением лица, и шепот видящего снова зазвучал внутри. Я не обращал на него внимание.
– Всем доброго дня. – С этими словами я ушел. И даже не оглянулся.
Девочка из Пустоши
Девочка из деревни, расположенной на Пустоши между сланцевыми холмами, знает, что у гистовых деревьев есть душа. Она выросла в их тени и видит куда больше, чем скрюченные шишковатые стволы и раскидистые ветви, которые не желают следовать временам года, как это делает вся Пустошь. Девочка видит, как падают их тени, подчиняясь движению незримых солнц, и как время от времени шевелятся их листья без ветра.
Каждое лето девочки, каким бы коротким оно ни было на холодном берегу Зимнего моря, наполнено пением птиц и прогулками босиком по мшистым тропинкам. Каждая зима – это поскрипывание промерзших ветвей, журчание погребенных под снегом ручьев, а еще шелест листвы непокорной гистовой березы, что остается зеленой вопреки холоду. Девочка разбивает лед, пьет из замерзших ручьев, питаемых той же водой, которая питает лес, и ест ягоды, растущие между переплетенными корнями. Она принадлежит этому миру.
И когда девочка прикладывает маленькую ладошку к стволу гистового дерева за домом, где живет ее семья, ей кажется, что она слышит шепот. Она знает, что у дерева есть душа, душа, проросшая сквозь грязь, глину и камни. Она тянется из другого мира, с другими законами природы и временами года. Душа, которая теперь обитает в дубе, вязе или тисе.
Эта душа называется гистингом.
Четвертая глава
В компании контрабандистов
Меня продержали две недели взаперти, прежде чем я оказалась в блестящем обществе Каспиана, Рябого и их гостей. Так что нервы мои к тому моменту изрядно потрепало.
Впрочем, я успела развлечься двумя неудачными побегами. Первый закончился тем, что Рябой поставил мне подножку, когда я бежала по лестнице, и, визжащую, словно ребенка, отнес обратно в комнату. Во время второго я даже добралась до гостиной, где немного отвлеклась на аляповатый портрет Каспиана над камином, но так и не смогла открыть дверь. Я почти распахнула замерзшее окно, но тут вошла жена трактирщика и ударила меня кулаком в живот.
И вот меня усадили с кляпом во рту под оценивающими взглядами всех собравшихся на аукцион Каспиана. Напряжение сковало плечи, как лед сковывает реку.
Я старалась не обращать внимания на мужчин. Какая разница, кто они и что говорят. Какая разница, что тот, кого называли Рэндальфом, показался мне особенно гнусным и мерзким, что Джеймс Элайджа Димери выглядел странно знакомым, а молодой охотник на пиратов смотрел на меня с чем-то похожим на сочувствие. Я все равно не могла выбрать, с кем уйду, и каждый из