Они покатились по земле под заливистый хохот демона и скрежет трущихся друг о друга костей. Потом Хизаши вздернули на ноги и потащили прочь. Кажется, он что-то кричал, сыпал ругательствами, умножал проклятия, которых тут и без того хватало с лихвой. Наконец ему удалось вырваться и вернуться назад.
Хироюки ждал его, сидя на костяной фаланге и покачивая босой ногой.
– Это был не весь подарок, конечно, – как ни в чем не бывало сказал он и достал из рукава веер. – Этому ты ведь обрадуешься больше?
– Это мое!
– Разумеется, это твое. Заберешь? Или…
Хироюки покрутил веер в пальцах, раскрыл и со щелчком захлопнул, снова, и снова, и снова… Белое полотно мелькало, точно попавшаяся в ловушку бабочка, Хизаши не мог оторвать от него взгляд.
– Или лучше я сделаю так.
Движение остановилось, и Хироюки безжалостно разломил веер надвое.
Духовная энергия вспыхнула настолько ярко, что Хизаши прикрыл глаза ладонью, и эта сила – его родная – хлынула в тело, обняла изнутри. Хизаши даже не понимал, насколько же истосковался по ней!
Когда сияние померкло, сквозь дымку Хизаши увидел удивленное лицо Хироюки и, главное, целый веер в его руках. У него не получилось! Он не смог забрать у Хизаши то, что не смогли забрать даже боги.
– Это мое, – повторил он и призывно выставил перед собой ладонь. Веер вырвался из плена и метнулся к хозяину. Едва они воссоединились, Хизаши сразу же атаковал. Быстрая цепочка шагов – знак на земле, резкие слова – приказы, поворот и взмах руки – раскрытый веер рисует сияющую серебристую ленту в плотном, как студень, воздухе. Хизаши танцует, и обретенная ки бурлит в нем. Хизаши вскидывает руки так, будто на нем не бедняцкая одежда, а дорогие шелка. Его тело знает, как двигаться, губы помнят слова, а сердце жаждет возмездия. Вокруг него раскручивается смерч, пыль стоит столбом, плещутся белым знаменем длинные волосы.
Хироюки видит в нем своего Ясухиро, но он ошибается. Мацумото Хизаши не имеет к ним обоим никакого отношения.
Он делает последний взмах над головой и замирает, чувствуя, как отрываются от него концы заклинания, как оно летит вперед, накрывая застывшего на корточках гася-докуро и его хозяина. И такая вмиг пришла легкость, такое дурное веселье. Из горла вырвался смех, похожий больше на хрип и бульканье, во рту появился привкус крови, в груди потяжелело, и Хизаши закашлялся, разбрызгивая по песку алые капли.
– Станцуй для меня еще раз, братик! – воскликнул Хироюки, приглаживая лежащие на плече волосы. – Почему же ты больше не танцуешь?
Хизаши кашлял кровью и не хотел верить, что все это взаправду.
– Может, в другой раз, – сам себе ответил Хироюки со вздохом, и скелет, повинуясь приказу, начал медленно выпрямляться.
Хизаши покачнулся, и кто-то обхватил его за плечи.
– Идем же, прошу! – Кента потащил его прочь. И на этот