Бальмонта Амстердам – мечтам, здесь шум и гам, дворы берёзкам, и хамам – муркам и котам, да и цветам, что дарят грёзкам, а Люсеберту*– авангард, он свет, он ясный и прозрачный, но фрески смыты, как фингал, он не во всём был однозначный. 2. Страна купцов, работорговцев, в ней вечно дышит капитал, Ван Гог запомнился как остров, в нём потревоженный метал, царь Петр на верфях корабельных искал забаву для души, и кабаки, табак и зелье, колокола растормоши.
Как в море Северном, иль в хоре, по щиколотку, голоску, поём в упитанном соборе, Бах тянет жизнь по волоску, Тонеев тоже провинился, духовный свиток на кресте…, на шейке завиток пробился у той левши на коротке. *Любертюс Якобюс (псев.–Люсеберт) – нидер. поэт, художник, 1924 – 1994 годы.
Кумиров нет.
Кумиров нет, я пёс безродный, толкаюсь меж планет, локтями чувствую – голодный и тот и этот свет. Стихов накал из дыр церковных, мой серый волк нахал, несёт меня под знаком Овна, где солнечный портал. Здесь красный свет, первейший в ложе, у рифмы и ответ, соседка вроде ты моложе, у яблоньки – привет. Змей искусил, она дрожала, и нету женских сил, она до корня стала ала, стих не того просил. Гляжу в “Контакт” поэт подвижен картинка, славный такт, но он лишь девушкой обижен смешинкой на устах. Гаси свечу, ты слаб, унижен, лишь строки по плечу, ты в рядовые брат понижен, звезде кричи – лечу!
Без голоса и света.
Туман. Хрущёвки алчных дней, бетонный вздох, подъезд и двери, из окон сон пустых людей, в раствор судьбы застыв поверив. Молчат дворы, молчат дома, они без голоса и света, то лишь соленья, закрома, под утро тихо скажут – гетто. В начале То- тьма, Устюг дней и волок, Вологды темница, здесь море царственных церквей, на кулаке всегда голица. Молчит стена, Рубцова жаждет, помочь, разбить, расшевелить и утолить столетья жажду, продолжить порванную нить. Рассвет, проснулись даже мухи, синь оголила провода, они как символы разрухи прогнулись, дальше – в никуда. Вот заиграли кухни звуки, то зверем всхлипнула вода, за переборкой стоны, руки, что ищут счастье на года. На перекрёстке красный плещет, стой, погоди, войди в меня, в глаза домов, ты нам завещан, жить помоги без воронья.
Звезда над нами.
Звезда Полярная над снами, Поднявши голову, расти, И в тишине к окну шагами Кувшин судьбы неси в горсти. Прости, но это между нами, Стихами можно лишь дышать, Они напоминают маму, В линейку школьную тетрадь. В них смех ребячества и дружбы, И первый вздох у комелька, О той, что в танце землю кружит, Купавы чистая река. Дороги мучают поэта, Но только в них горячий звук, Где повороты в топке лета, Иль сети слушает паук. Стихи из зыбки вылезая… Строка конечна, дата стой, Спасут её шаги Мазая, За ушки слог и на простор. Читать, ловить с листвою ритмы, У лодки потное весло, Но вот земля, на кочках рифмы, Словам запутать ремесло. Канальчик наших размышлений Философ называет зуб, Эмаль крепка, но нерв сомненья Сорвётся из раскрытых губ. Чернеют строки на бумаге, Они подвижны, бьют хвостом, И затуманят образ маги, Чтоб перебраться