что видит дама – лопухи,
из той траншеи, где лихи
строчат в повязках старики,
тот бой последний, что ж сынки…,
я мать, я рядом, на штыки,
сквозь мразь, за наши лопухи
Нить Ариадны
Он был космонавтом в своих изысканьях, и был невесом и чужой, а строки летят и летят без сознанья, меж звёздной туманной межой. Кротовые норы играют в узоры стих прямо нырнул не смотря белёсая стопка запнулась за взоры циклопов в тени алтаря. Запутанность чисел, седые просторы, у квантов благие дела, считают пути задевая за горы, где нить Ариадны вела. Глядят в микроскопы, трясут телескопы, везде поспевают шутя, но только строка, не подкупные стопы, смеются над ними кутя. Пусть тени сгустились, слова распустились, розан на пути мотылька, сквозь оптику стёкол, сквозь новые стили, течёт в век шальная река. Мелодии, ритмы встречают пюпитры, но водит живая рука, вода отвечает журчанию скрипки и солнцу что жжёт с высока. Сквозь призмы и линзы, рубины отчизны, дисперсию жахнем лучей, здесь строки сбегут, как народец капризный, а красный не вспомнит, кто чей. А время забыто стоит развращаясь у врат толи в ад, толи в рай, но всё перекрыто, смеялись пищали: “Кармен из брючат вытряхай.” Теперь лишь процессы от шила до мыла рождают нам времени нить, но Демон печальный летящий уныло девицу хотел соблазнить. Изгнанник из рая на север плутая, души осознав пустоту, но стоя у края, спасла запятая, она подсказала персту. Поэт в интернете две клавиши встретил, на лист запятая легла, и Демон не смог ускользнуть из сюжета, Тамару закутала мгла. Строка захлестнула, строка облизнула, и рифма хромая прошла, а Демон уже заплутался в Кабуле,
Не надо рая.
Я свет люблю, когда в тумане от ветра распахнётся грудь, и даль, как будто из кармана, достанет глаз и кинет в грусть.
Хрустальные зимой поляны и ель сурово подняла свои лохматые изъяны, смотрясь в сосулек зеркала
День догорая смотрит в тучи и я в окно на этот смрад, ох завтра будет снег ползучий прогулка превратится в ад.
А в комнате кубышка печки моргает жарким языком и усыпают тихо свечки, губасто чмокая дымком.
Как чудно вечера волненье, вдвоём сидя у комелька, в углах седых шуршит виденье а рядом добрая рука.
Вино до краешка бокала, закуска – робкий поцелуй, и проба страстного вокала, на смех нарвался обалдуй.
Вино Армении из мая таит тепло и горцев бой, да ведь оно из гор, из рая, где Арарат и странник Ной.
И пальцы тонкие ломая вновь умываешься слезой, ты говоришь, “не надо рая, мне хорошо сейчас с тобой."
Мой перезвон
По мотивам «Перезвоны» В. Гаврилина. Перезвоны нервов звоны тянут в русскую избу, дедов там живут законы, опираясь на дугу, кружева за ниткой тонкой звон коклюшек на бегу парни хоп, дверина конка, распахнулась на беду.
Паренёк ещё безусый с дудкой плещет в небеса, нотки тонкие как бусы, звёздам дарит чудеса.
Красота – земное ложе, парни гикают в поту: “девки, кто вам всех дороже, чья игла сошьёт фату.” Смех, гармоника трёхрядка, голенищев зеркала, грех запрятанный в колядку отобьют колокола.
Ах дороженька дороже поджимает пояса, дудка дальняя всё строже…, волок, тёмные леса.
А дорога жизни схожа,