Был вечер, цвели акации, пахло мёдом и свежестью из бора. Над дорогой, цвирикали крылышками стрекозы.
Люшка ходил по дороге, рассматривал дом, потом подъехал хозяин из райцентра, открыл двор, походил и уехал.
Ника в это время сидела на перевёрнутой лодке с Манюшкой, напротив двора, стараясь обдумать, с чего начать восстановление родительских руин, грызла семечки и шутила про то, что появился первый «путний» парень за столько лет. Да ещё холостой, что совсем чудно!
– Но для меня он старый! – сказала Манюшка, деловито выгибая лебединую шею. – Я молодятину люблю!
– Да ладно… ему на вид лет тридцать!
– А мне подавай двадцать!
– Эх, мать! – отплёвываясь шелухой, шутила Ника. – Просушила ты вафли на заборе!
– Ну а что!
Манюшка вскоре убежала варить мамкиным поросятам, а Ника так и сидела, пока не уехал бывший сосед, сухо кивнув ей.
И Люшка, оставшись один на улице, со своим любопытным псом, подошёл.
У него был сильный донецкий говорок, но тут таких жило множество. Ника сразу их примечала. Люшка пожаловался, что там ему уже негде жить, всё разбомбили, а его чуть не расстреляли.
Теперь тут работа, и хорошо, природа.
Конечно, Ника была рада. Теперь хоть один человек живой и молодой появится тут. Будет смотреть за её домом… Люшка был хорош, среднего роста, складный парень с небольшими руками, русый и голубоглазый, чуть прищуренный. А особенно его украшал шрам на щеке, как видно, давнишний.
– А нет ли у вас невест каких? – спросил внезапно Люшка.
Ника сразу же подумала про Ларису Голенко, которая была звонкой, крупненькой и хорошо монтировалась бы с Люшкой. Лариса в одиночку воспитывала сына, работала в неврологическом интернате и была доброй и здоровой.
Но вот почему-то с языка у Ники спрыгнула Катеринка.
– Но она на пару лет тебя постарше, – обрисовав Катеринку, добавила Ника.
– Это ничего! А где она живёт?
Ника рассказала, что у Катеринки суровая судьбина и что он может полюбоваться на неё в пивбаре.
В общем, после такого сватовства, приехав вскоре на своём красном тракторе к магазину и пивбару, через неделю Люшка познакомился с Катеринкой.
А когда Ника через год вернулась в Надеждино, только что родившая сына Катеринка уже была беременна вторым, а хозяйство, прислонённое к меже, укомплектовалось двумя быками, тремя свиньями, двумя козами, четырьмя собаками прекрасных пород, так как Катеринка была собачницей, и глистявым вислоухим котом Какаином, который фактически жил у Ники в беседке, презирая весь остальной мир и нерадивую хозяйку, которая жалела ему молока.
Ника очень хотела соседей, очень. Она была счастлива оттого, что снова жизнь, и копёнки сена перед домом, и вычищенная от ясеней опушка, и детская площадка из разноцветных колёс, и ревущие быки за изгородкой, и дух навоза, и железистые мухи, тяжело налетающие в хату, и козы, которые выпущены в её заброшенный огородишко…
И