– Так подожди до выходных! Увидишь, как они «не приехали»!
– Он риал. Заминировали, – сказал Никита и показал рукой на табличку «Осторожно, мины!», прикрученную проволочкой к ясеню прямо над пружинистым шлангом фермерской водокачки. – Гусям забгаевским, мне кажется, хана. Это Дербенёва повесила. Ну, чтобы хохлы знали и отдыхающие, которые всё равно купаются, что тут мины, и чтобы привыкали…
– Ну, гуси сами ходят, дед их уже не гоняет… А народ тут всё равно будет купаться, даже если эти мины будут у них между ног.
– Ну, пойдём, раз уж мы припёрлись, – сказал Никита и добавил: – Раздевайся, эмансипированная женщина.
Ника стащила с головы футболку и стала даже похожа на девушку, когда волосы её обрамили порозовевшее лицо. Только на покатом, высоком Никином лбу, несмотря на прохладу, закипал пот, щёки рдели от волнения.
– Я лучше буду плавать одетой, – сказала она.
– Да я уже видел, что у тебя грудь стала на три размера больше, – хмыкнул Никита. – Это не скроешь. От меня.
Ника ещё больше засмущалась.
– Своя хоть?
– Да ты! – И Ника, схватив комок сырого песка, бросила в Никиту, тот рассмеялся и, побежав на мостик, лежащий на автомобильных покрышках, сделал красивый прыжок и скрылся в ночной воде.
Долго его не было. Ника видела чуть заметную дорожку на стеклянистой глади, подёрнутой дымоватым туманом.
– Перенырнул… – подумала Ника. – Вот паразит такой.
Никита вынырнул у того берега, в заросших лататьей тростниках, и, встав на ил, чёрно-серый, мягкий и пускающий щекотные пузырьки, крикнул:
– Гляди, Никулька! А я смог с одной рукой! – и поднял над головой обе руки. Одну целую и другую, обернутую в чёрный мерцающий сверхновый материал.
– Так бывших не бывает! – ответила Ника через речку и с тем же прыжком, мелькнув белыми ногами, но так и не сняв футболку, рыбкой раскроила воду.
Правда, её хватило только до середины. Река тут была самая широкая, около ста метров шириной.
На середине её встретил Никита. Он подплыл тихо, под водой, и Ника заметила его светлое, змеистое тело рядом с собой, он выбрызнулся вверх, встряхнул головой, с которой сорвались колючие мелкие капли прямо ей в глаза, и только она смогла передохнуть через эти капли, притянул её к себе, прижав к груди её грудь.
– А там холодно, на глубине. Пойдём? – прошептал Никита.
Ника раскинула руки в сторону, набрав полные лёгкие воздуха.
– Не… я боюсь нырять в ночной реке.
– А я вот не боюсь.
– А я очень боюсь, – выдавила Ника из сжатого холодом горла.
– А если я тебя поцелую?
– И что? – ледянисто ответила она, понимая, что вот сейчас он её поцелует и миссия невыполнима.
– Ты пристаёшь ко мне на глазах у рыб, – сказала Ника и, выскользнув из Никитиных рук, поплыла к берегу, взмахивая локтями и с хорошей скоростью опытного пловца.
Никита