Глава 12
Вот уже несколько дней прошло, как Аяр с дружиной вернулись из Урочища. Еще не доезжая до княжеского холма он решил, что не оставит Райнара в его беде, и сдержал обещание. Но никого они не нашли, и с каждым днём надежды оставалось всё меньше. Райнар сжимал зубы и злобно ворочал челюстью, Аяру ему нечего было сказать. Он боялся представить, что кто-то из его сестёр может куда-то пропасть. Что Соловейка одним днём возьмёт и исчезнет, а он не будет знать, в какую сторону гнать коня.
Сейчас княжич её хоть и мельком, но всё же видел. Замечал с заднего двора по утрам в окне, или вечерами со свечой в коридоре, но не смел подойти. Казалось, от него всё еще разило тяжелым духом ведьминской землянки. Он поддался возбуждению и весь им пропах. Казалось, и другие это чуют, недаром Райнар всю дорогу на него лукаво поглядывал. Вдруг и Соловейка почувствует?.. Хотелось обнять сестру, перебить ведьмин дурман запахом её волос, забыть, забыть всё, что отзывалось стыдом и беспомощностью. И Аяр гнал коня за Райнаром, чтобы ветер сдувал с него сомнение и страх; они затемно уезжали, затемно возвращались.
А глубокой, черной ночью даже обессиленный Аяр не мог уснуть. Перед глазами стояла улыбчивая, нежная Соловейка с притягательной ямочкой на щеке, мужская любовная жила горела и дыбила одеяло, будто помня зной женского лона. Проклятая ведьма! – думал он о девице с костями в волосах, чтобы не думать о Соловейке, жмурился до боли, чтоб прогнать образ сидящей на нём Соловейки, но тот становился только ярче и топил Аяра в мужской жаре. Так не должно быть! Он со стоном поворачивался на бок, стараясь себя не касаться, чтобы еще больше не распалиться и не представить, как могла бы на него сесть Соловейка. ЧТо это могло быть её тугое, обжигающее тепло. Но она всё равно являлась ему во сне.
На заре Аяр вставал разбитый и ни о чем не хотел думать. Но нет-нет, да спрашивал сам себя: не зря же он поймал Соловейкин ботинок? Иной раз она так на него смотрела, что – одно слово, только одно его слово всё решит и больше не нужно будет таиться. А как отцу всё объяснить, Аяр бы уж придумал… Этой мыслью он себя и успокаивал, ловя Соловейку взглядом. Но она от него будто таилась, как белка. Нигде теперь он не видел даже кончика её рыжей косы, только силуэт в окне второго этажа.
Третьего дня после возвращения, когда Аяр накладывал свежие тряпицы на заживающую рану, в горницу вошел Хлын. Он с любопытством посмотрел на старшего брата и снова попросил рассказать про волка и как того забороли. Аяр улыбнулся: надо же, вроде и подрос братец, а всё хочет слушать сказки. Только рассказывать нечего, волка-то победил отец, но Хлын всё равно с горящими глазами слушал, подперев подбородок кулаками. Всё-всё ему было интересно. И дикий зверь, и его огромная пасть, и бревно, и что потом с раной делают настоящие, взрослые воины.
–– Тётки на кухне говорили, что Соловейке вот ромашку кладут на рану, – сказал он и сунул нос в миску с лечебным травным варевом. – Ромашку!
––