–– Не делай этого, Аяр! Аяр! Очнись, прошу тебя!
Он изумлённо замер, будто она его ударила. А может, и ударила, Соловейка точно не помнила, все жесты, движения и мысли смешались. От неожиданно взвившегося страха у неё задрожали колени. Захотелось упасть на землю, зарывшись ладонями в холодный снег, и умыть им и себя, и Аяра. Что он такое говорит? О чем он? Зачем?!
–– Но ты… Разве мы не чувствуем с тобой одно? Разве ты и сапожок мне бросила просто так и обнимала так ласково… – он будто захлебнулся словами, окинул взглядом лес над ней, а потом схватился за грудь и еще тише спросил: – Разве ты не любишь меня?
Аяр потрясённо смотрел на Соловейку, у него было такое опрокинутое лицо, будто вся его душа за один выдох взлетела, а потом упала и разбилась. У Соловейки задрожали губы, она прижала их ладонями. По горячим щекам потекли слёзы, холодом оставляя следы, как длинные, глубокие царапины. Это простое признание показалось Соловейке непереносимым. Невыносимым. Тело помнило чувственные мужские прикосновения князя и ласковые братские объятия Аяра. Остромысл ей ничего не говорил, а Аяр не мог замолчать, несмотря на её рыдания. Но разве бывает такая тихая любовь? Разве любовь не швыряет в ледяную воду, стискивая руки и ноги, крадя дыхание и мысли? Соловейка не могла остановиться, всхлипывала в голос, ничего не понимая в безумной мешанине чувств. Что он хочет? Чтобы она любила его по-другому?..
–– Пожалуйста… Аяр! Ты друг мне, ты брат мне, ты всегда меня оберегал, я с тобой никогда ничего не боялась… Не пугай меня, братец Аяр!
Соловейка закрыла лицо руками, только чтобы не видеть его лица с болезненно изломанными бровями и сжатыми губами. Сквозь рыдания она слышала, как он тяжело дышал прямо над её головой. Ей не хотелось причинять Аяру боль, но ничего другого она сказать брату не могла, ни одного слова в ней для него этой ночью не осталось.
Сколько бы Аяр ни спрашивал, Соловейка не отвечала и не отнимала рук от горящего стыдом лица. А потом он замолчал и молчал так долго, что она думала – он ушел. Она подняла голову и наткнулась на его неподвижный, пустой взгляд. Он будто смотрел через неё вглубь себя и единственное, что смог сказать: «Я провожу тебя до шатра. Нечего здесь ночью одной ходить…».
Соловейка снова закрыла глаза и горько разрыдалась: прости, братец, Аяр