Васильевский остров, берег Финского залива, торопливые чайки падают в мелкую воду; не каждая возвращается с добычей, да и та не бог весть какая. Несколько столиков деревья загораживают с северной стороны, будто в ненастье кто-то здесь усядется. Сегодня тёплый вечер отвлекает горожан от проблем рабочего дня. Ветру помогают две длинноногие официантки в коротких юбочках, которые изящно, как им кажется, фланируют между столами, предлагая разные вкусности. Молодые парни, успевшие до этого изрядно выпить, не так истолковали их приветливость и после ответных действий покинули заведение. На освободившееся место приглашают почему-то нас:
– Вы весной были, говорили ещё, что попали на балетный спектакль. – Официантки заинтересованно оглядывают мою спутницу.
Надо же, запомнили, надеюсь – не чайкой за добычей. Комплимент – это бумеранг: чем он удачнее, тем точнее вернётся. Принесёт желаемый результат, как сейчас, или – хорошо, если отделаюсь «синяком».
– Для него жизнь – театр, – соглашается Ира: не поймёшь, с каким оттенком.
Пытаюсь изобразить каменное лицо.
– Не слежу, куда с приятелями заходил выпить. По-моему, нормальная привычка – сказать приятное девушкам. Возможно, говорил, что у них ан деор отлично получается, могут на сцене выступать, или что-то в этом роде.
Закатное солнце ласкает её плечи, отражается на небольшом ожерелье с голубоватым камнем, не знаю каким, но красивым. Вокруг благодушные голоса, неспешные разговоры. Кому нужно было домой, убежали. Остались те, кто нужен друг другу, и таких много – все столики заняты.
У нас речь пошла о возвышенном, то есть о чувствах, но о других – о поэзии. В разговор вмешался Сарасате «Цыганскими напевами» и, как говорил Горбачёв, всё усугу́бил (именно с ударением на третий слог). Пронизанная тоской мелодия совершенно естественно переключает меня на цитируемого тогда Бродского: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать». Хорошо, что я это не сказал. Ира продолжила музыку тремя строчками из стихотворения Ахматовой:
Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем…
И добавила:
– Не хватает: «На блюде устрицы во льду».
Недавно вышел сборник Анны Андреевны. Место подходит. Морем, правда, пахнет не остро, не как было у неё с Модильяни, зато «скорбных скрипок голоса» – точно оттуда. Подходит ли нам с Ирой окончание короткого стихотворения: «Благослови же небеса – ты в первый раз одна с любимым»? Она до него не дошла. Понимай как хочешь. А что я хочу? Чтобы молодая красавица призналась в любви «мужчине в возрасте» вот так, с бухты-барахты?
В такт ритму слов поднимались и опускались ресницы, ветерок играл завитушками волос. Я любовался и не пытался это скрывать, как раньше. Хотелось дотянуться и раскрыть их чуть больше. Чтобы увидела меня.
Мы встретились